Мастер и сердце. «Он обвел всех взглядом, дошла очередь до меня. Глаза — черные. Он остановил их на мне, по инерции слегка придавил зрачками. Вдруг задержался и смотрел долго, будто увидел землянина среди инопланетян. Во мне — незнакомая дрожь. Он отвел взгляд, я выдохнула: «Уф». Это был мастер. Я не поступила в мединститут. А в училище химиков-лаборантов прошла без труда. Начали учиться. Преподавателей группы называли мастерами. Один из них выделил меня. Я очень смущалась. Ему было года двадцать три. Он отслужил в армии, теперь преподавал. Раз пригласил в кино. Пришли, сели. Два первых ряда заняты однокурсниками. Я была готова сквозь землю провалиться. Он встает, говорит: «Сейчас приду». Я остаюсь, глаза опускаю, ерзаю, вжимаюсь в кресло, не знаю, куда деваться. Появляется мастер, приносит конфеты в газетном кульке, самые дорогие, какие были в буфете, — трюфели. После кино до общежития проводил. Так идет все без резких движений, а учиться всего год, включая практику. Подошел мой день рождения. Мастер подарил мне картину из дерева. Такая есть техника — из кусочков дерева складывается картина. И духи. Преподнес, в щечку поцеловал. Я стушевалась. В щечку, и все. Щечку жгло. Я рукой отерла. Ну вот, опять дни чередом, стрелка бежит вокруг циферблата, круги сужаются. Я тогда занималась бальными танцами. Как-то обратила внимание, стоит парень и смотрит, как мы танцуем. Один раз пришел, другой. Потом «прописался», стоит среди зевак, мы в спортзале занимались, и следит. Как не откину голову, все его замечаю. Воздух как сетями опутал, из любой точки мой взгляд ловит и, как поймает, улыбкой сверкнет. Потом вдруг заговорил со мной, и так непринужденно, решил, видно, что выстоял свое право. Оказался старостой группы с механического факультета. Начат ухаживать. Так и шло: с одной стороны мастер, с другой — староста. Один исчезает, другой появляется. И как-то умудрялись не пересекаться, как дежурят все равно. Уж не сговор ли, думаю, а если нет, то диво. Оказалось диво. В одну из суббот это было, зимой. В конце недели я и другие девчонки, кто недалеко жил, отправлялись домой на электричке. И вот нагоняет староста, говорит: «Давай я тебя до дома провожу». Я отнекиваюсь, говорю: «Зачем, мы тут с девчонками договорились вместе ехать». Он не отстает. Вдруг из- пол земли вырастает мастер и говорит ему, мол, ты тут чего? А тот ему, а ты, мол, чего? А тоном все выше и выше взбираются. Мне неудобно, я убыстряю шаг, а они на тычки переходят и подрались, и давай друг друга в снег пихать. Я убежала, села в поезд, меня трясет. Мысленно тороплю машиниста скорее уехать, со страхом жду, кто в дверях появится: староста или мастер? Никто не появился, поезд тронулся. Ночь, снежная пыль — и все. С тех пор староста перестал появляться, мастер, видимо, его переубедил. Еще какое-то время пробежало, и вот перед самым выпуском мастер приходит ко мне в общежитие. Дверь приоткрывает в комнату: «Можно тебя на минутку, давай выйдем». Я в смущении говорю: «А чего выходить? Проходите, я вас слушаю». Было поздно. Девчонки лежат в кроватях. Они все спрятались, натянули на головы одеяла. Будто их нет. Я отошла к окну, к нему спиной. Вижу его отражение: ближе, ближе, вплотную — спине горячо. Он положил руки мне на плечи. Я не оборачиваюсь. Он негромко говорит: «Хочу тебя отвезти к родителям, с мамой познакомить». Пауза. Пропасть. «Выходи за меня замуж». Я стою, не знаю, что делать. Пытаюсь извлечь какие-нибудь чувства — ничего, кроме неловкости. Стою, матчу. На окне — раскрытый журнал «Юность», там текст, гляжу на текст. Надо что-то сказать, говорю: «Я подумаю». Он тряхнул за плечи, сказал: «Ну, подумай». Ушел. У меня слезы, но это слезы смущения. Девчонки повскакивали, накинулись: «Ну, ты дура! Чего ты мучаешь человека? Он к тебе с душой, а ты молчишь, как клумба. Он человек хороший, все его уважают». Мне совестно, что я слова не сказала и вообще отвернулась. Вскоре нас посылают на практику, на химзавод, в Ровно. Но у меня возникла аллергия, и меня переводят на молокозавод. Мы там все в белом, даже на ногах белое, и полно девчонок. И там был молодой парень. Он молоко привозил из деревень. Сам он тоже жил в деревне, у него дом свой. Там родители его. Он поступал на юридический — не поступил, пошел в армию, отслужил, вернулся, вновь стал готовиться к поступлению. Но пока работал, привозил молоко. Привезет, а надо сделать анализ молока, некоторые не ждали, а он оставался, ждал, пил с нами чай. Он среди девчонок был популярен. Темноволосый, высокий. Он мне нравился. И он тоже то букет привезет, то маленькую шоколадку преподнесет. Приглашает в кино, идем в кино. Все очень невинно. Детские отношения. Однажды я заканчивала работу, он говорит: «Давай подвезу домой». Сажусь в огромную желтую машину — его молоковоз. Едем, он говорит: «Я молоко не слил, давай заедем в одну деревню, я солью». Приезжаем в деревню, он говорит: выйди из машины. Я поняла: он хотел, чтобы все видели, у него есть девушка. Едем обратно, стемнело. Дорога идет через поле. Вдруг он останавливает машину, выбегает и скрывается в темноте, ничего не говоря. Его долго не было. Мне тревожно и хорошо. Потом слева шорох, шум шагов, скрип подножки, и он появляется с огромным букетом васильков. Некоторые выдернуты с корнями. Огромная охапка. Как он их разглядел в темноте? В машине уютно, кажется, нет ни городов, ни сел, ничего, только машина, пятно света на дороге да черное небо. Почудилось, что и не Земля это вовсе, а неизвестно что. Дух захватило: впереди бесконечный путь вдвоем. Вышло по-другому: практика закончилась, мы уезжаем, а поскольку была не его смена, он не приехал, и мы с ним лаже не попрощались. Правда, обменялись адресами заранее. Потом переписывались, недолго, год. Я его письма хранила двадцать пять лет. На исходе этого срока написала ему письмо, хотела узнать, как и что с ним. Мне кажется, он многого добился, у него было стремление. Ответа не пришло. Может, он уже не жил по тому адресу? И я выбросила письма. Не простились и с мастером. Я вернулась в училище, там нам вручили дипломы. Мастера не встретила ни разу. Так я ему и не ответила ничего. Было чувство вины. Потом с какими-то девчонками был разговор: он женился. Неудачно. Пить стал, выпивать. А я все думаю, не так я поступила, не поговорила с человеком. Надо было поговорить с ним. Извиниться. Но вот не могла, не умела. Как-то нехорошо вышло. Посылаю слова ветрами ночными и дневными: пусть простит меня мастер, что я не его Маргарита».
