| Strannik | Дата: Понедельник, 28.02.2011, 23:17 | Сообщение # 1 |
 Мудрость сияния
Группа: Проверенные
Сообщений: 2597
Статус: Offline
| «Оно проходит».
Родился я 1917 году, в Саратовской губернии. В семье было пятеро детей. В шесть лет я отправился за околицу и вышел на пруд, где купались наши деревенские ребята. Хорошо помню, постоял возле них какое-то время. В воду мне было приказано не лазить, поэтому я побрел потихоньку по бережку подальше от соблазна, Поскольку тогда за уступки соблазнам больно драли... по заднему месту. Потихоньку добрался до противоположного края. Увидел зелень на поверхности воды и восхитился. Я почему-то решил, что по ней можно ходить, поплавать, она не утонет, и смело ступил.
Очнулся дома. Соседская девчонка увидела, что я хлебаю воду и мычу. Позвала на помощь свою мать, та спасла меня. Позже меня приставили к лошади. Четко вижу, как погнался за одной лошадью и стегал ее прутом. Она остановилась и обеими ногами лягнула меня в грудь. Все думали — помру. Неделю лежал не шелохнувшись, и как сказала мать не проронил ни слова.
Врачей у нас никаких небыло, но я выжил. Потом определили возить сено. Ненадолго. Я свалился с высоты прямо между лошадьми, к счастью, они тут же встали, и меня не переехало телегой. Момент тот хорошо врезался в память. Вскоре отца забрали, у нас начался голод. Мать со мной и младшей сестрой поехала в Киев. Там прожили года два. Потом уже один направился в Нижний Новгород. В 1937 году призвали в армию. Попал на Дальний Восток. Оттуда в 1941 году направили на фронт. Воевал в артиллерии. За всю войну ни царапины, хотя вокруг много погибло. Другая у меня беда там была. Году в 1942-м все тело покрылось чирьями. Мучился, места не находил. Особенно по ночам. Спали в землянке на полу по 60 человек. Теснотища жуткая. Я не знал на какой бок лечь, все зудело. К тому же кто-нибудь обязательно наступит, когда наружу выбирается, до ветру. Командир дивизиона сказал: «Могу отправить в госпиталь, но учти к нам уже не попадешь. Хочешь быть с нами, терпи». Я год терпел. Прошло. После войны вернулся на Волгу.
Кем я только не работал: и чернорабочим и грузчиком, и каменщиком и в литейке и плотничал. И куда только судьба не забрасывала. И какими только глупостями не занимался.
Помню, поспорили, кто дольше в парной просидит. Был у нас на предприятии зам начальника цеха Саркисов. Здоровый, плотный, кичился, мол любого перепарит. Я поставил против него ящик пива, а он, если уступит, обязался ящик коньяка поставить. Сидели до того, пока не упал замертво. Вынесли. Водой отливали. Не отлили. Увезли в больницу. Лежал там недели две или три.
Что-то с сердцем у него сделалось. Вышел бледный, худой, как подменили человека. Но ящик коньяка поставил. Долг, говорит, есть долг.
Я потом к столярному делу прикипел. Работал еще и после пенсии, до семидесяти. Как работу оставил, к книгам пристрастился. Всего Достоевского прочел, Тургенева, Чехова. Но Толстой Лев Николаевич превыше всех. «Хажджи-Мурат» - вот вещь. Как написано, не знаю, не словами. Слов там нет, я их не вижу. Открываю обложку, как дверь, вхожу и начинаю видеть, запахи чую, слышу, живу там. За Аристотеля брался. Мудрено пишет. Пока книгу в руках держу, вроде, все понимаю, но как закрою, ничего не могу вспомнить. Но вот счастье он здорово понимает. Не могу передать точно, но, кажется, он так говорил, что счастье – это деятельность, сообразная с добродетелью. Это, помню, потрясло. Деятельность! Подумать только, не удовольствие, не блаженство некое, а деятельность. В молодости о счастье не думал. Мысли небыло. Жизнь была трудная. Но ничего, приноравливался. О счастье жена приучила загадывать. Это уж после сорока. Я поздно женился. Стало казаться, что счастье впереди. Что оно придет. Сейчас мне восемьдесят два, теперь куда смотреть? Да и выяснилось, если конечно прав Аристотель, что счастье – это совсем другая штука. Потом натолкнулся у него, что наиглавнейшим условием счастья он видел здоровье.
Мне грех жаловаться, хотя я не думаю, что у меня уж такое хорошее здоровье. Я, правда, никогда к врачам не ходил. Они ко мне ходили, бывало, когда с гриппом лежал пару раз. Таблеток никаких не пил, не признаю этого. Думаю так, если заболею, так поправлюсь, а если поправлюсь, зачем таблетки пить? Сейчас, конечно, не тот стал: то бок заболит, то сердце заноет. Но я голову не беру, говорю себе – пройдет, и оно проходит».
Продолжаем изучение линии Здоровья.
На нашей цветной картинке — это линия 19 (рис 1-2).
Мы уже рассмотрели несколько примеров, иллюстрирующих сложность и неоднозначность третьей вертикальной линии, что обусловлено множеством самых разных факторов.
Но сегодня у нас радостный случай, поскольку в нем трактовка линий Здоровья отличается редким единодушием практиков, как Западной, так и Восточной школ.
Признак странен, даже одиозен, поскольку его как такого нет.
Ибо здесь толкуется не сама линия, а ее отсутствие.
Формулировка лапидарна и категорична — отсутствие линии Здоровья есть признак хорошего здоровья и выносливости.
А рис. 3 вносит наглядность в это отсутствие.
|
| |
| |
