| Strannik | Дата: Четверг, 08.04.2010, 18:47 | Сообщение # 1 |
 Мудрость сияния
Группа: Проверенные
Сообщений: 2597
Статус: Offline
| Неистовый дым.
«Ты идешь с нами?» — спросил бухгалтер, поглядывая на меня поверх очков. В глаза бухгалтера называли Иннокентий Аполлонович. Он был круглый мужчина, с волосатыми руками, весельчак и женолюб.
«Куда?» — «В ресторан». — «Повод?» — «Тебе нужен повод? Пожалуйста. Грядущая премия. Устраивает?» — «Если мне премия грядет, то вполне». — «Естественно, грядет, о чем ты говоришь! Тебе ли, лучшему продавцу отдела классической музыки, без премии остаться».
К нам подошла компания из восьми человек — продавцы разных отделов. Женщины преобладали. Мужчин было только бухгалтер, я и Федя из моего отдела. Федя был рыжий, рыхлый, на белых руках веснушки. Иннокентий Аполлонович подтрунивал над ним, периодически вопрошая: «Ну, отец Федор, почем торгуете опиум для народа?» Федор, который напевал фуги Баха и знал все о Рахманинове, отвечал незлобно: «Не по адресу обращаетесь. У нас классика, мы опиум изгоняем. Это вам в легкую музыку надо».
Среди продавщиц Раечка притягивала глаза. Другие были тоже ничего, но время несколько поработало над объемом талий. На Раечке было очень тесное платье в мелкий цветочек. Или телу ее было тесно в платье. Прозвище бухгалтера отличалось от Баха только одной энергичной русской буквой — Бух. Бух, слишком давно женатый мужчина, вертелся волчком возле Раечки. «Что это за цветы, никак не разберу?» — восхищенно приговаривал Бух, чуть не носом водя по изгибам платья. «А что за фактура!» — Бух ощупывал ткань ее одежды, экспертно закатывая глаза. Раечка звонко смеялась, шутливо отталкивала его руки. Как он так может?— думал я завистливо. Я боялся приблизиться к Раечке.
Если бы я подошел к ней так же близко, как Бух, то я бы так ее обнял, с такой силой вдавил бы ее в свое тело, что она бы исчезла у меня в груди, а ее платье упало бы на пол. Легкость обращения Буха с женщинами стала мне понятна много позже. Тогда я не понимал, что ему было под пятьдесят, а мне — двадцать. «Все в сборе? — Бух оглянул компанию. — Ну, в путь».
Серое здание ресторана было втиснуто в закуток между ювелирным магазином и другим домом, назначение которого было мне неизвестно. Напротив, по левую сторону, метрах в ста возлежало желтое здание драмтеатра. У театра и у ресторана толпились люди. В те времена попасть в ресторан было сложнее. Швейцар узнал нашу компашку, отогнав всех, раскрыл перед нами двери. Официантки улыбались, нас проводили до столика, усадили. Стол уже был накрыт. Бух обо всем позаботился заранее. Шампанское зашипело.
Короткий тост, веселый звон приборов. Музыка въехала в зал, как «Война и мир», подминая под себя все. Бух увлек Раечку танцевать. Федор налег на водочку и красную рыбку. Девочки ожидали кавалеров, оглядывая зал. У меня защекотало в затылке, я развернулся и увидел одиноко сидящую фигуру. Я обомлел. Показалось: сидит вторая Раечка, только в другом платье. Я встал, направился к ней через зал. Музыка ревела так, что говорить было бесполезно.
Я склон ил перед ней голову, прося на танец. Она встала, мы пошли, сердце мое колотилось. Мы повернулись, я осторожно положил руку на ее талию. Ее рука легла в мою. Волосы у нее были Раечкины — огромная копна мелких золотых кудряшек, но глаза неожиданно черные. Она прижалась ко мне, я свился в нежный туман и уплывал в бездну ее глаз. Ее звали Карина. Мы танцевали весь вечер, я забыл про компанию, мы вышли с Кариной в прохладу ночи, на пути возникла лавочка, мы упали на нее, наши губы слились в поцелуе, который продолжался бы до утра, не отстранись Карина и не посмотри выжидательно на меня. Я встал, было около двенадцати.
Родители наверняка спят. Я поймал машину, привез Карину домой. Мы прошли в мою комнату. Ночь отступила. В перерывах Карина рассказала, что она любит одного мужчину, но он живет в другой республике. У нее от него дочь. А мне-то что, — думал я, — сейчас она моя. Утром Карина, не понимая, где она, направилась голая в кухню испить воды, туда заглянул отец. Перед работой он пил кофе. Видимо, была немая сцена, так как я ничего не услышал.
Отец повернулся, вышел из дома. Забыл про кофе. На работе Бух был в приподнятом настроении: «Куда ты подевался вчера? С тебя червонец». Федор двигался в два раза медленнее против обычного. «Ты как?» — спросил я. «Здесь только тело», — хрипло отвечал он. Раечки вообще не было видно. Впервые я не жалел об этом. Вечером у меня было свидание с Кариной. Улицы мелькали и кружились, я ничего не видел, кроме ее лица, и ничего не чувствовал, кроме ее губ.
Мы бродили мифическим существом об одном теле и мычали сквозь поцелуи. На ночь пришли ко мне. Карина больше не выходила на кухню, мы ждали, когда родители уйдут на работу, потом бежали сами. Так длилось две недели. Я спал на работе между покупателями и иногда путал Баха с Бухом. Карина запросила перерыва. Воспользовавшись паузой, отец призвал меня, спросил: «Кто это?» — «Моя девушка». — «Это серьезно?» — «Не знаю». «Учти, — сказал отец, — она старше тебя».
«Учту», — сказал я, ничего не собираясь учитывать. Меня удивило, что она старше. Я даже не думал об этом. Мысль прожужжала мухой и вылетела. Мы с Кариной продолжили странную ночную жизнь. Днем каждый из нас работал. Через полгода душа моя так вплелась в изгибы ее тела, что надо было что-то решать. Карина, угадав мое состояние, сказала: «Все хорошо. Но что дальше?» Я ничего не ответил.
Вечером говорил с родителями: «Как ваше мнение, если женюсь?» «Мы против, — сказала мать, — она старше, и у нее ребенок». Я, призадумавшись, пришел на работу. «Иннокентий Аполлонович, как вы думаете, если жена старше и с ребенком?» — «На сколько старше?» — «На девять лет». Он покачал головой: «Ребёнок, говоришь? Первая любовь у нее позади. — Снял очки, протер: — Хочешь, думай иначе, а я так считаю: у женщины ты можешь быть любым, но у жены ты должен быть первым». Он хлопнул меня по плечу, ушел. В сердце впрыгнул маленький паучок. Пока я думал, что делать, подкатила поездка в Венгрию, на которую я оформлялся ранее.
Я уехал на две недели. Паук плел паутину. Вернувшись, не сразу позвонил Карине, поражаясь собственной вялости. Через неделю набрал ей на работу. «Сегодня не могу, — отвечала Карина,— приехал отец ребенка. Предложил замуж». Она сделала паузу, ожидая от меня решения этого вопроса. «Будь счастлива», — сказал я и повесил трубку».
Линия Судьбы (голубой), куда вошла линия Влияния (желтый), представляет собой фрагмент, который отходит от основной линии, что обрекает связь на разрыв.
Линия Судьбы (синий) конфигуративно совпадает с линией Жизни и соединяется с линией Ума (красный).
При таком рисунке обладатель до некоторого времени (до отрыва л. Ума от л. Судьбы) склонен следовать мнению родителей, друзей, принимая важные решения.
|
| |
| |
