| Strannik | Дата: Среда, 07.04.2010, 12:18 | Сообщение # 1 |
 Мудрость сияния
Группа: Проверенные
Сообщений: 2597
Статус: Offline
| Тайное становится неявным.
«Восьмой класс пролетел. Вчера я на «отлично» сдала последний экзамен. Гора с плеч. Свобода! А впереди еще два месяца лета. Необыкновенно. Проснулась не знаю во сколько — да и не нужно знать, теперь каникулы. Окно приоткрыто, ветер колышет занавески, плотные лучи солнца освещают комнату. Я встаю, потягиваюсь, иду по квартире, босыми ногами по прохладному паркету, одна — все на работе. Из каждой поры пространства мироточит время, по золотой тягучей капле питает душу. Но я об этом не знаю. Ощущаю только: под собственным сердцем, под пленкой стен, под невидимой чешуей воздуха лениво плещет огромный океан. Не представляю, из чего он. Но берегу. Еще не пропало зря ни одного дня. Кухня, покачиваясь, едет навстречу. На узком кухонном столе, покрытом серым в коричневую крапинку пластиком, — записка: «Не забудь про еду: творог и молоко в холодильнике. Сходи в аптеку и забери лекарство для бабушки. Целую, мама».
Иду в аптеку. Срезаю дворами. Прохожу длинный новый дом, он мне знаком, много моих друзей из школы живут в этом доме. Сажусь на лавочку Вокруг ни души, Откуда - то с первого этажа доносятся звуки Фортепиано. В тени дома разлеглась дворовая собака. Недалеко от меня на дальнем конце лавки — кошка. Она кажется безмятежной, но внимательно следит за собакой. Впрочем, рядом дерево, и она не боится. Собака не смотрит на кошку, лежит, уткнув морду в лапы. Из подъезда выходит мальчик, которого я никогда прежде не видела. Он мой ровесник или на год старше. У него черные волосы, он поворачивает голову в мою сторону, и голубые глаза обдают меня огнем, или мне чудится. Нет — чудится. Такого огня не бывает. Он равнодушно отворачивается и идет дальше. Я слежу за ним осторожно, пока он не загибает за угол и не исчезает из вида. В этом подъезде живет моя подруга, я иду к ней и незаметно пытаюсь выяснить, что за мальчик появился в подъезде, но мне это не удается. Нинка не понимает и говорит о другом. Я встаю, надо идти в аптеку. Наконец в прихожей Нинка округляет глаза и шепчет: «А к нам въехал новенький мальчик — Андрей». При этих словах струйка бисера сыплется от головы до пяток, и хорошо на душе. Два дня я наведывалась к подъезду. Но Андрей больше не появлялся. Потом я уезжаю, и меня нет два месяца. Приходит осень. В нашу школу Андрей не пошел, а в соседнюю, но мы иногда встречаемся на улице или когда я бываю у подруги и долго сижу возле подъезда, пока он не выйдет, и мы смотрим друг другу в глаза, но не долго, я краснею и опускаю голову. Наверное, он догадался, что нравится мне, но не делает шагов навстречу Что-то не дает сделать их и мне. Так тянется до окончания школы. После экзаменов я вновь, как обычно (почти каждое лето), уезжаю к тете далеко-далеко, на другой конец карты, в украинское село. Красивое поселение из белых хаток, утопавших в буйной зелени, так что торчали только камышовые крыши. В комнате, которую всегда выделяли мне, стоял шкаф с зеркалом, два зеленых кресла, подаренных дедушке очень давно председателем колхоза, стол с графином, металлическая кровать с высокими стойками, на концах которых были матовые шишечки с бледными остатками голубой краски. Кровать застелена белым узорчатым покрывалом с горкой подушек — одна другой меньше. На стенах — старинные семейные фотки, Окна выходили в сад, на старую шелковицу На улице — вековые абрикосовые деревья. В час дня солнце останавливается на небосклоне, стихает ветер. Зной наваливается на деревню, не квохчут куры, не тявкнет пес. все растворено в густоте солнечного жира, распарено до сладкой сонной истомы. После обеда глаза медово тяжелеют. В груди сладкое оцепенение, противится ему нет сил. До четырех дня село погружается в сон.
Я покидаю реальность и путешествую по неведомым землям. Пробуждаюсь впереди тела, тело отстало, его нет. оно во сне, оно приковано к кровати, сдвинуть его невозможно.
Минут через пять оживают руки и ноги, я встаю, накидываю легкое платье, по глиняному полу иду к столу, пью из графина. Выхожу на улицу сажусь под деревья, сижу. Вдруг — не заметила, откуда — появляется парень, он по пояс голый, загорелый. Волосы темные, глаза светлые, он куда-то спешит, чуть не бежит. Он поворачивает голову и бросает на меня взгляд. Озорная, приветливая искорка летит ко мне из-под бровей. И он начинает мне немедленно нравиться: энергичная походка и поворот шеи. узкий, но крепкий торс. И изгиб верхней губы, влетевший в память помимо воли, — все притягивает будто тайна. Он торопится по ему лишь известной надобности. И скоро скрывается из вида. Я иду к тете и начинаю узнавать, кто это. Выясняется, он сын близких знакомых. Его зовут Александр. Он приехал на лето. Как и я. Все бы хорошо, но времена наступили разобщенные — клуб, находившийся рядом с нашим домом, был закрыт, встречаться молодежи негде. Нас пытаются как-то состыковать, но не выходит по странным причинам. На улице мы встречаемся едва ли не ежедневно. Я жду; что он подойдет и скажет хоть что-нибудь, но он не подходит. Через время мы уже киваем друг другу при встречах, но ничего более. Мне становится грустно по вечерам, и сердце сжимается: наверное, я не нравлюсь ему — вот и все. Проходит два месяца. Все по-прежнему, встречи, кивки, и каждый идет своей дорогой. Накануне отъезда, за два или три дня, после обеда, когда дремота уловила меня в свои сети, вдруг что-то будто толкнуло, я села на кровати, и сон выпрыгнул из глаз, как мячик. Кто-то ходит в сенях, будто ищет вход и не находит, но вот шаги у самой двери, я задерживаю дыхание, только громкий стук сердца, и запоздалая мысль где-то далеко и сбоку: на мне нет одежды, и от этого страшно И волнительно. Дверь приоткрывается и возникает темная щель, и я смотрю в темноту этой щели расширившимися глазами. И не дышу. Но дверь захлопывается. Удаляющиеся шаги. Я соскакиваю с кровати, хватаю халатик, бегу через темную комнату наружу. Вот и двор — никого. Я — на улицу. Метрах в десяти — машина («Жигули», «шестерка»), кто-то садится в машину, я не успеваю рассмотреть кто, гам несколько человек, дверь захлопывается, и машина отъезжает, я стою: машина уменьшается, наконец исчезает в горячем воздухе. Больше я Сашу не видела. Он ли приходил ко мне или кто иной, до конца не знаю. Иногда мне думается, вдруг кто-то. на кого я ни разу не взглянула внимательно. — ведь многие парни встречались мне на селе и бросали взгляды, — тайно любил меня, как я Сашу, но не показывался на глаза, скрывался и тайно бродил но моим следам? А я ничего не знала и ведать не ведала. Не так ли и Саша, может, он и не догадывался о моем чувстве?»
На левой руке наблюдаем две линии влияния, которые так и не доходят до линии Судьбы (оранжевый, л. Судьбы — синий).
Они, однако, прочерчивают большое поле, сообщая о сильных чувствах, но которые даже не были замечены или не узнаны теми, к кому они были обращены.
|
| |
| |
