КРИСТАЛЛ ДУХА

Весна же начинается не с мгновенно появившихся цветов на голых ветках. Она начинается с солнца, которое есть всегда, но которое надо еще почувствовать, принять.
Природа видит корягу корягой, зиму – зимой. Природа не говорит: «Да что вы - на этих ветках уже цветы!» Она не визуализирует и не занимается самообманом. Поэтому настоящая, не придуманная, не фальшивая весна начинается с таяния снегов и наполнения земли живительной водой. С пробуждения соков в деревьях. Цветущее дерево начинается не с глянцевых листьев, а с корней. Это они начинают питать корягу, и только тогда она зацветает. Если еще глубже – могучее непоколебимое никакими ветрами дерево начинается с семени, из которого оно выросло. Невзрачного, крошечного, принесенного когда-то легким дуновением ветра.
В весне и в цветении нет никакого «позитива» или «негатива». В этом - естество, ненапряжение, непринужденность, сила, энергия. Это – жизнь. Это магия. Земля, вода, солнце – и вот уже не крошечная песчинка – а дерево.

ЛЁГКОСТЬ БЫТИЯ
Существенно осознавать одну простую и казалось бы очевидную вещь: в большинстве своем люди живут в поле напряженности.
Напряженность создана личной историей, воспитанием и попытками соответствовать разным идеалам, вытекающими отсюда чувствами вины за что только не, каждодневными ритуалами зачастую делания не того что хочется/ощущается как уместное, избыточным и не всегда необходимым общением (очереди, толпы, работа, тусовки), давлением времени, неверием в себя, «неуспеванием жить» … список можно продолжить.
Даже если на время заботы или «отдых» дают нам забыться, в подсознании напряжение остается, оно никуда не исчезает.
Не умея расслабляться, мы подобны заводной игрушке: ключ закручен до отказа и натяженная пружина потихоньку разворачивается, рождая вынужденное ею движение. Мало того, мы сами привыкаем искусственно создавать напряжение – лишь бы движение продолжалось. Этакий синдром акулы: нам кажется, что если мы остановимся, то все – смерть. Но мы – не акулы.

В нас есть целый рай. Натуральный, с небом, солнцем, садами, горами. В нас, в каждом, заложена эта дивная возможность – просто быть. Присутствовать. Вдыхать. Выдыхать. Слышать. Возможность остановиться. Замереть. Прожить. По-настоящему.
Но, по сути мы носим (вынашиваем, подпитываем) внутри себя ады. Потому что напряжение противоестественно нашей изначальной природе.
Акуле сложнее постичь свою природу. Ею движет необъяснимая для нее и такая необходимая жажда. Но мы – не акулы.
Да, иногда представляется, что напряжение нужно и нам, чтобы подстегивать нас в нашем развитии. Как тот меч, что висит над кроватью на тонкой ниточке и дает шанс не заснуть в блаженном губительном сне.
Сам по себе меч прекрасен. Но – напряжение? Так ли это необходимо? Не прокляли ли мы сами себя? Не выбираем ли мы таким образом самый длинный и витиеватый путь к постижению? Не бредем ли мы, обвешанные ношами, за которыми не видно ничего? Не отвергаем ли мы таким образом те дары, которыми существование щедро делится с нами?
Напряжение заставляет нас сжиматься. Да, мы отчетливо видим меч, вытянувшись на постели, но видим ли хоть что-то еще, способны ли мы оглянуться? Видим ли возможность просто вскочить с кровати, которая иначе, как ни крути, окажется предсмертным ложем?
Напряжение рождает блоки, зажимы, и энергия не может течь свободно. Энергия истекает из нас и не набирается вновь. Напряжение заставляет отделяться от всего, выстраивать заслонки. Присутствующие в питательной среде энергий – только прими – мы как ни парадоксально в итоге тратим энергию на удержание этих заслонок. Напряжение делает нас зависимыми. И - что оно может дать другим, кроме напряжения?

Нам дано то, что гораздо сложнее реализовать вечно голодной акуле или мухе, наматывающей петли под лампой. Нам дана возможность просто присутствовать. Ощутить легкость бытия. Почувствовать естество. Просто слушать музыку, не делая проблемы из того «где бы ее скачать» или «а что будет дальше». Просто быть музыкой.
Нам дано постичь легкость , непосредственность бытия, которое ни за, ни против нас – оно просто есть. Совершенное.

Напряженность заставляет нас сжиматься. Блаженство, рожденное вспоминанием себя – расширяться. Речь не про нечто инфантильное, обусловленное и однобокое, что под этим порой подразумевают некоторые, а про блаженство полного безграничного присутствия. Блаженство возвращения в свое истинное состояние.
Это на самом деле так просто… Если только прямо сейчас ум не сделает проблемы и сложности из того, как бы так почувствовать эту самую простоту… А то ведь ему все равно из-за чего напрягаться, пусть даже из-за ненапряжения ,)

Это умеют все дети. Когда летит пушинка, ребенок видит ее. Он видит не «пух тополиный», не мусор и не потенциальную аллергию. Ему нет нужды объяснять и присваивать. Он просто и тотально видит ЕЁ. И ОНА совершенна.
Да, в этом конкретном мирке ни кроватей-обстоятельств, ни мечей над ними никто не отменял. Как и напряженные ситуации, и возможную необходимость ходить в офис, и страдания других людей. Каждый из нас пожинает то, что когда-то посеял. Мы не можем изменить семян прошлого, из которых выросло это настоящее, но мы можем прямо сейчас, в настоящем, дать жизнь иным семенам.
И если ты действительно смог увидеть пушинку вместо очередной своей проблемы, если твои проблемы растворились и перестали быть ширмой, отгораживающей, ограничивающей тебя, то тогда ты по-настоящему можешь увидеть и страдания других, и ситуации. Больше того – ты можешь увидеть корни, истоки. И, например, обида другого человека больше не станет твоей проблемой, твоей обидой, а обнажит страдание этого человека, его боль. И тогда однажды ты обнаруживаешь себя настолько большим, бескрайним, что окажешься способен вместить, принять страдание другого человека, растворить его.
Подобно тому, как пламя огня, сколько бы тяжелых и кривых бревен ни бросали в него, остается невесомым и сияющим, так и твое бдительное искреннее присутствие остается истинным, прозрачным , ненапряженным.
…И если мы решим объяснить себе свою гордую обособленную напряженность тем, что мол «вон вокруг всего сколько, не до благодати»… то пусть мы вспомним, что большое пламя начинается с искры. Больше того – оно может становиться сильнее, ярче, оно может становиться способным сжигать дотла, растворять в своем пламени боль других.
И если мы хотим что-то изменить, начинать надо с себя. В любом случае, пламя рождается не абстрактным, пусть и самым огромным и красиво поданным хотением, а искрой. Маленькой. Едва заметной. Настоящей