| Strannik | Дата: Понедельник, 15.03.2010, 21:50 | Сообщение # 1 |
 Мудрость сияния
Группа: Проверенные
Сообщений: 2597
Статус: Offline
| Таран.
«Ну закурить-то у тебя есть?» — спросил капитан. «Есть. Как же нет. Обязательно. Я достал пачку «Казбека». Капитан Гладков прищелкнул языком — «уважаю». Я смотрел на него. Молодой. Моложе меня. А уже капитан. У них это быстро. Приходят лейтенантами. Глядь, уже старшего получил. Потом капитаны. Потом майоры. Потом... Потом они не возвращаются. Летники. Война. Приходят новые лейтенанты. И по новой... «Держи», — капитан вернул пачку. Он мне нравился. Прямые белые волосы. Озорное лицо. Глаза стальные.
Капитан встал, бросил окурок, растер сапогом. «Кстати, что с движком было?» — «Ерунда: маслопровод заменил». — «Как теперь?» — «Порядок». — «Тогда — вперед?» Я кивнул. Лететь не хотелось. Летал я не часто. Всегда с ощущением беды. Никогда ничего не случалось. Авось и сейчас пронесет. Да и летим в тыл, не куда-нибудь.
Мы забрались в самолет. Капитан лихо поднят машину в воздух, заложил крутой вираж, вьется в небо. Вскоре вышли в горизонт. Моторы сыто урчали. Лететь часа два. Я глазел по сторонам. Земля раскинулась, распласталась в огромный круг. Прикрылась синим куполом. Дух захватывает.
Прошел час. Лес расступился. Показалась большая поляна, утоптанная и ровная. Капитан кивнул вниз: «Готовый аэродром. Хоть сейчас садись». Я пожал плечами. Посреди поляны стояло мощное дерево. Все черное, сгоревшее. Я не обратил внимания. Но капитана что-то заинтересовало. Он приклеился глазом к дереву. Вдруг развернул машину, пошел на снижение, прямо к нему. «Ты чего, — закричал я, — зачем?» «Ты взгляни, — Гладков ткнул пальцем в направлении дерева, — никогда такого не видел». Я наклонил голову и обомлел. Дивное зрелище. Дерево было не обугленное, как я решил сперва. На нем сидели птицы. Черное воронье. Они покрывали дерево сплошь, как невиданные черные плоды. Притом живые, двигающиеся. Шевелящаяся, черная, сверкавшая на солнце масса. Незабываемое зрелище. «А ну, пугнем их». — заорал капитан и зловредно оскалился. «Да брось, не надо», — я схватил его за руку. Он отмахнулся: «Не дрейфь, пехота». Дерево стремительно приближалось, росло. Птицы засуетились, запрыгали. Самолет с ревом все ближе. Испуганная стая дружно взлетела, будто черная краска разлилась. Все птицы дернули в одну сторону — от нас, вниз и в бок, а одна глупая птица наверх и на нас. В лоб. Мелькнуло передо мной ее тело с растопыренными пальцами крыльев. Чудилось, я ухватил ее дурной угольный глаз. Глухой удар. Движок захлебнулся. Нас крутануло в сторону, вниз. «Ё-е-кз-лэ-мэ-нэ, — озадаченно рявкнул капитан, потом взвился, — ни хрена, сядем! Врешь — не возьмешь! Сядем!» Капитан кое-как выровнял самолет. Пригнул к площадке. Через минуту катились по травке, подпрыгивая. Все стихло. Капитан выпрыгнул первым. Я за ним. Когда подошел, капитан стирал кровь с крыла. Я снял пальцем каплю бурой жидкости. «Ну чего, технарь, смотри». — «Да чего смотреть, потек движок. Зря маслопровод менял». — «Чего, тот же самый?» — «Ну!» Капитан почесал затылок: «Починить сможешь?» — «Да где там! Ни инструмента, ни деталей». Мальчишка! Вздумал птиц гонять! Капитан будто чувствовал, что я о нем думаю. Лицо у капитана было недовольное, злое. Вслух я произнес: «Ты мне скажи, на одном сможешь дотянуть?» — «Дотянуть — запросто. Взлететь — мощи не хватит». Капитан выругался. Сел, закрыл лицо руками. Вскочил: «Погоди-ка! Сверху я овраг видел. На краю поляны. Если к нему и — нырнуть. Может, и поднимет?» «Может или поднимет?» — спросил я. «Да кто ж его знает? — отвечал капитан. — может, поднимет, а может, и нет Это на практике проверяется. По идее должен полнять. Попасть бы в восходящий поток». Он мотнул головой: «Ладно. Выхода у меня нет. Ты, вот что. поезжай на поезде». — «На каком поезде? Где тут поезд?» — «По карте есть железная дорога к северу, километров десять. Дойдешь и дуй». «Ну уж нет, — сказал я, — на поезде я не поеду. Это бог знает, когда до части доберешься. Да и документов нет, чтобы разъезжать по железным дорогам. Нет, лучше я полечу. Рискнем. Буль что будет». — «Ну тогда держись, технарь». Мы забрались в самолет. Капитан запустил правый движок. Самолет качнулся, потащился вперед. Капитан врубил полный газ. Машина помчалась. Вот чуя/i я беду. Чуял! Время растянулось. Мотор натужно выл. Вой делал ожидание невыносимым. «Где там этот овраг чертов?!» — вскричал я. Не было сил терпеть неизвестность. «Сейчас будет», — прокричал капитан. Вмиг земля кончилась. Самолет просел. Я ухнул в яму. Защекотало в животе. Я сжался, ожидая грохота, взрыва, смерти. Я не знал, как это будет. Почувствую я удар или нет. Настигнет боль или я умру до нее. Я не знал. Сердце не билось. Или мне показалось, что между двумя уларами разверзлась вечность. Вечность кончилась. Снизу будто подперло. Невидимая сила выбросила вверх. «Ага-га! — закричал капитан. — Сработало! Летим!» Мы смеялись как сумасшедшие. Мне хотелось подпрыгнуть выше кабины. Прямо в небо. Мы успокоились. Капитан приблизил лицо: «Саша, а что если никому ни слова. А?» — «Как скажешь. Костя. Только все равно докладывать придется. Доложи сам, как знаешь, я поддержу». Капитан мне нравился. Я даже не жалел, что он не скоро станет майором».
Изучаем руку человека, которому герой истории приходится отцом.
По методу фиксированных позиций дубликат линии жизни может быть также и линией отца (рис.4 — синий, линия жизни — зеленый, линия рождения — красный пунктир).
На линии отца крестообразная фигура (рис. 4 — красный).
Выражает нарушения системы самосохранения, при которых обладатель попадает в опасную или неконтролируемую ситуацию.
Вероятность травмы возрастает.
Рядом вторая линия оша (рис. 4 — желтый) без нарушений.
Она ремонтирует первую. Значит, отец останется невредим.
Но так как дубликат линии жизни принадлежит и сыну, то крестообразная фигура участвует по отношению к сыну в двух уровнях: физиологии и безопасности.
|
| |
| |
