| Strannik | Дата: Пятница, 01.06.2012, 17:30 | Сообщение # 1 |
 Мудрость сияния
Группа: Проверенные
Сообщений: 2597
Статус: Offline
| Гарантия.
«Ничего не получится. Нечего и думать. В главном мне никогда не везло. В мелочах — да. Но в большом — никогда. Я сидел за столом. Рука сжимала ручку. Ручка рисовала каракули. Обычное дело: стоит взять перо в пальцы, тут же тянет к эпохальному — «Здесь был Вася». Я встал, прошелся, вернулся к окну. День угасал. К вечеру деревья опустили зеленые головы. Закат, поникшая листва — во всем угадывались тающие шансы. Вошел отец: «Можно»? — «Конечно». — «А как насчет света, темновато тут у тебя». Я повернул выключатель. Вспыхнула лампа. «Ну, как дела»? Я пожал плечами: «Ничего». — «Но вид у тебя кисловатый. Прямо скажем. Может, поведаешь, чего тебя окисляет?»
Я взглянул на него с сомнением. Про него говорили «золотые руки». Но в моем деле нужны были не руки, а связи. «Даже и не знаю. Наверное, тут ничем не поможешь. Как будет — так и будет». — «И все-таки...» Я колебался. Потом выдохнул: «Тут вот что: в институте отбирают группу студентов на обучение в Англию по обмену. Меня тоже включили, я жутко хочу поехать, но сильно предполагаю, что меня не возьмут». — «Почему?» — спросил отец. «Мне всегда не везет, в конкурсах выбирают кого-то другого». — «А тут конкурс?» — «Да вроде того. Тридцать человек на десять мест». — «А что нужно, чтобы поехать?» — «Надо хорошо учиться и вести общественную работу». — «Насколько я знаю, у тебя все это есть». — «Не один я такой. Тридцать нас. Кто поедет из этой группы, решают там, — я поднял вверх указательный палец, — а как там решат, я не знаю. Да еще, наверное, кто-то будет искать всякие связи», — я отвел глаза.
Утром мечтал: хорошо бы отец у меня был известным, влиятельным человеком — сделал бы один звоночек и все, и поехал бы я в Великую Британию, не страдал бы, не мучился от неопределенности, не был бы регулярной добычей невезухи. Но реальность не такова. Я опустил глаза долу. Было неловко: у отца не было нужных связей и положение он занимал незавидное — маляр и маляр. Правда, читал много, была у него своя философия. Философия устаревшая и наивная, как мне казалось, оторванная от современных нравов и представлений. Отец усмехнулся, будто мысли читал. Ответил: «Я лично помочь тебе не могу — связей у меня никаких нет. Но кое-что может выручить. Сделаем одно дело, оно нам и пособит. Завтра и начнем».
Я спал плохо, ворочался, душу бередили мысли: что придумал отец? Какое дело? Как оно может помочь? Ерунда какая! Сон уносил меня, бросал на полдороге, в воспаленном мозгу, как в тесте, рождались пузыри мыслей. Привиделось, будто отец возглавляет какую-то тайную канцелярию, которая принимает все решения в стране, что с ним советуется Политбюро, а с Леонидом Ильичем они ездят на охоту, где, уединившись, обсуждают мировые проблемы. Отец разбудил меня рано. Казалось, я не спал двух минут. Мы оделись, перекусили, вышли из дома. Мне хотелось спросить, куда мы, но я молчал — смутно боялся разочароваться. Как оказалось, не напрасно. Через час подошли к плохонькому четырехэтажному дому. Отец позвонил в правую дверь на первом этаже. Звонок растворился в тишине, ничего не происходило. Отец позвонил еще. Послышался отдаленный стон. Тихое шарканье, оно приближалось медленно, томительно, дверь наконец распахнулась. Я содрогнулся. Нашим глазам предстал дряхлый старик. Синие губы его тряслись, маленькие красные глаза слезились. В нос ударил дурной запах. Нахлынуло отвращение. Я едва держался, чтобы не отшатнуться. В тот же миг что-то знакомое проступило в чертах старика. Будто я видел его когда-то, но не мог вспомнить ни когда, ни узнать, кто это. «Иван Савельевич, — отец подался вперед, — это я с сыном, Андреем». Опять ничего не происходило долгую минуту, потом губы старика стали растягиваться, но улыбка не получилась, послышался слабый голос: «А, Ефрем — ты, а это — сынок твой. Андрей, да-да, как же... Большой вымахал. Но проходите». Прошло пять долгих секунд, прежде чем он сдвинулся с места. Сердце мое сжалось, и гадливость столь же стремительно уступила место острой жалости — я вспомнил: Иван Савельевич был старшим мастером в бригаде отца. Отец называл его своим учителем. В детстве праздники проводили вместе, ходили в лес за грибами, зимой катались на лыжах.
Боже мой! Что делает старость. Отец развел руками: «Да давно я к тебе собирался. Да вот только сейчас сумел, извини». Мы прошли на кухню. На столе — грязная засохшая посуда. Крошки, пятна, остатки еды. На полу, под столом, две сгнившие тыквы, открытые пакеты с крупами, стеклянные банки с шиповником, рваная тапочка, скомканные газеты, сломанный стул. Потолок закопчен, стены грязные. Отец достал из сумки рабочую одежду: «Сейчас мы порядок наведем». Старик жил в одной комнате, другая была закрыта. В ней сантиметровый слой пыли, затхлый музейный запах. Целый день мы драили квартиру Савельича. Его самого помыли, переодели, усадили за чистый стол. Старичок сиял от счастья. «Потолки мы побелим, а обои переклеим, — говорил отец. — Андрей над тобой шефство возьмет — будет захаживать и продукты приносить». Я кивал. В течение летнего месяца мы освежили потолки, заменили изношенные обои. «Ну вот мы с тобой хорошее дело сделали, — сказал отец, — теперь, что тебе надо, и для тебя будет устроено. Добро на месте не стоит». Я смотрел на него в изумлении: «Ты серьезно думаешь, что это поможет?» — «А как же. Это в книгах не помогает. А в жизни — всегда!» Наступила осень, меня включили в заветную группу. «Видишь — помогло». Я не верил: «Неужели ты взаправду считаешь, что между этими событиями есть связь? Это — ерунда! Если мне ехать, я бы и так уехал, без всяких добрых дел». Отец отвечал: «Может и уехал. Но гарантии не было бы».
Традиция не оставила нам значков коррелирующих с конкретными добрыми деяниями, однако на руке сына мы в данном примере видим, что линия Отца (синий) связана с линией Поездки сына (желтый), и, следовательно, связь существует не только на руке.
Руки отражают реальность, - в нашем случае довольно загадочную.
|
| |
| |
