|
Любовный одноугольник.
| |
| Strannik | Дата: Четверг, 03.05.2012, 15:26 | Сообщение # 1 |
 Мудрость сияния
Группа: Проверенные
Сообщений: 2597
Статус: Offline
| Любовный одноугольник.
«Это произошло двадцать лет назад. Это не одна история — клубок. Клубок с ниточкой. И ниточка ведет кое-куда. Тут вот какая штука. Я теперь человек другой. Раньше я был плохой человек. Сейчас чутка остановился. Малость просветлел. Самую малость. Нет, я ничего о себе такого не воображаю. Я еще дурак дураком. Но будто кое-что раскумекал. А кореша мои — еще темные. Жизнь их водит. Берет за шкирку и углы ими обивает. А в них самих — тоже углы. Вот углами об углы. Вернее, это не жизнь их водит. У жизни есть сила. Это страшная сила. Если ты в нее попал — держись. Несет тебя. Не выпрыгнешь. Эта сила тебя берет и — ты тиски видал? — вот в тиски тебя, нет, неправильно я тебе, не тиски это. Не могу тебе сказать, погоди, дай-ка я еще грамм двадцать приму, для прочищения. Не, ты не бойсь, я свою меру нашел. Сто грамм в день. Это раньше хлебал ведрами. Теперь нет. Все. Теперь мне не надоть этого. Но и без нее не могу. Без нее — дыра. Омут. Тоска жуткая. А писят грамм принял, и нет ее, дыры. Все хорошо. Да так вот, сила эта — тиски, только не ты в тисках, а ты тисками работаешь. Ты сам тиски. Зажимаешь в эти тиски и давишь до хруста, до крови. Ты и сам можешь в тиски попасть. Тут ведь как, кто подвернется — тот и пропал. Да вот так, мой дорогой.
Ага, вон смотри, какая девочка идет. Ты, я вижу, девочками интересуесся. А то, что она почти без юбки идет, так это ничего не значит. Она ни о чем таком не думат. Просто каждый хочет что-то хорошее показать. У нее вон ножки хорошие. Чего ж их не показать. Ты что думашь, ей легко жить? Нет, нет. Внутри она как травинка, цветочек. А ее все ругают. Она держится изо всех сил. Ножками защищается. Хоть что-то, мол, во мне хорошее. От нежности это. И это все. Не думай, что щас разврат один пошел. Что молодежь спортилась. Нет, дорогой, нет. Не все таковы. Нет, есть, конечно, такие. Раньше то же самое было. Точняк. Я тебе говорю. Всегда то же самое. И одно и то же. Просто раньше скрывали, а сейчас в глаза тычут. А было — всегда. Их, брат, тоже сила крутит. Бабская сила. Ты говоришь, щас проще. Не, это тогда было проще. Вот тридцатник скинуть, тридцать лет назад — пойдешь на танцы, пару танцев дал ей, и все. Ну и красного стакан. Ведешь, куда хочешь и, в общем, ты понял? Летом проблем вообще никаких. Парков полно. На земле. А земля — это сильная штука. Зимой — похуже. Но есть подъезды. Подъезды все открыты, это щас позапирали, а тогда войдешь и на верхний этаж. В раек. Но тогда они цены себе не знали. Не по уму тело-то. Не доходило до них, что тело — это вещь дорогая. Они этого не понимали, что это в смысле как картина или как Манолиза — этот написал, забыл, как его. Да если бы и вспомнил — что он? Тут картина от Самого, ну ты понимашь. От природы. Настоящее. Нет, не передать. Я еще тогда думал, чего они так легко отдают. Ведь это ж продавать надо. Но щас поняли. Приторговывают. Но не все, конечно, слава Богу, наше счастье.
Погоди-ка, это о чем я? Так, еще десять грамм — сегодня особый случай. Да, так вот. Сила есть. Страшная. Я когда-то умереть захотел. Тут вот какое дело. По любви. Влюбился. Да так, что с ума сошел. Не думал, что такое с человеком может быть. Разрывало, будто я котел паровой проглотил. Черт его знат, что это. Жуткая напасть. С танцев привел. И взял ее, и слал, и жил с ней, а вижу — не любит. И ничем не могу я это преодолеть. Не могу ее ничем зацепить, не могу добраться до сердца. Вот так, тело телом, а она красавица — чистый мрамор, а душа, брат, это покруче будет. Тело уловишь, а душу уловить как? Руками ее не возьмешь. Вот чего мужики не дотукивают: душа важнее всего, тело — да, сладко, но с душой оно тыще крат краше и слаще — это у них годам к сорока подойдет. А меня, вишь, рано ударило. Полюбил ее. И душа у меня болит, и гневом кипит, и стонет. Думал днем и ночью: как быть? Что сделать такого, чтобы она меня заметила. Она ведь как — взгляд будто наскрозь меня, в стену, будто там что поважнее, чем я. Веришь ли, уходил за сараи, и там забор у нас на завод, так доски кулаком ломал. А потом запирался в своем сарае — плакал. Белугой выл. Вот как прижало. Так тяжело было. Вынести нельзя это человеку. И это я. Ты помнишь, какой я был? Пудовую гирю семьдесят раз выжимал. Левой. Играючи. Все мне нипочем. И тут — такое. И вот как-то сидим мы после этого, забыл, как тогда называли, теперь все секс да секс, а тогда забыл, да все едино. Сидим, чай пьем, она варенье с пальцев слизывает. Я гляжу на нее, а она в окно смотрит, и взгляд ее далеко-далеко. Этот взгляд как ножницами обрезал что. Молнией во мне — все. Ничего я не могу сделать. Кроме одного. Одно могу противопоставить. Смерть. И смерть мне показалась таким камнем, большим коричневым, на печень похожа: гладкая, блестит, как водой в море омывает этот камень. И я понял, что смерть — это самое твердое. Нет на земле ничего ее тверже. Ничего ее не раздавит. И веришь ли, как я это про себя решил, так будто с горы поехал. На санках с крутющей горы. Лечу. Ветер слезу выбивает. Вот как. Встаю я и, не говоря ни слова, выхожу. Даже не поглядел. Хотя знал, не смотрит. Все равно ей. Но я, ты знаешь, уже не там был, а где-то летел. С горы, и щекотно-щекотно в животе. Так что извини, пока шел к сараю, описался. Немного припустил. Извини. Вот тут я тиски эти ощутил. Хруст. Кровь. Захожу в сарай, обматываю веревкой шею. Конец на крюк. Крюк есть в сарае. Откидываю крышку погреба. Черный проем. Пылинки, помню, в лучах света. А у меня в животе сталь расплавленная. Что мне?! Я с горы, не остановишь. Ну и прыгаю в погреб.
Погоди, дай-ка еще глоток, двадцать грамм, для случая. Особый случай. Да, перед прыжком помню ясно: левой рукой держу веревку на шее, а правой дернул ее, проверить, держит крюк или нет. Крюк держал. Веревка натянулась. Я смотрю в погреб, и там черно. Чувства какие — не помню, но будто текло из меня что-то мощным потоком. Будто я бежал, несся. И одновременно с горы летел. И будто сто человек меня несло. Тащило меня. Будто я какой мешок тяжелый. Они волокут меня. И грохот от ног в ушах слышу. Да, брат, вот такое диво. И сжали так меня со всех сторон. За руки, за ноги, кругом вцепились. Даже будто внутри каждую кость, всю плоть, до последней жилки придавили. Тиски — я же говорю. И прыгаю я в погреб. Вижу, как он увеличивается, и край придвигается ко мне, и веревка натягивается, и молотом — по шее и по ногам. И остановился я. Никуда не лечу. Я, вишь, не учел маленько. В первый раз ведь. В погребе-то лестница была приставлена, чтоб слезать вниз. Она глубоко там, так не видать ее. На эту лестницу я и приземлился. На ступеньку. Но шею уже сильно ущемило, потому как дыхание сперло, и, самое интересное, не могу шевельнуться, ни ногой, ни рукой двинуть. А мысль далекая, что надо оттолкнуться от ступеньки, чтоб, значит, ниже провалиться и чтоб порешить это дело. Надо, а не могу сдвинуться. Такая вот незадача.
|
| |
| |
| Strannik | Дата: Четверг, 03.05.2012, 15:26 | Сообщение # 2 |
|
Мудрость сияния
Группа: Проверенные
Сообщений: 2597
Статус: Offline
| И не могу тебе сказать, сколь я так находился. Мнилось, долгонько висел, а чай пару секунд, не боле. Вдруг кто-то меня за волосы хватает, потом за подмышки и вытягивает, шею освобождает и на бок кладет. Тут я как сомлел на секунду. Потом воздух пошел. Грудь сама дышит себе. У меня в голове — полная остановка. Никакой горы нет. Никуда я не бегу больше. Лежу и чувствую: мне хорошо. Слышу, будто издалека сперва: голос. Кричит. Матом кроет. Что ж ты, сукин сын, делаешь?! Гляжу, сосед наш по дому, правда, из другого подъезда. Дядя Гриша. А я лежу, улыбаюсь. В душе у меня — море огромное, спокойное. И так мне хорошо, что я реванул от счастья. А дядя Гриша не понял, думал, я со страху. Смягчился зараз. А меня прямо сотрясает. Слез из меня вытекло — полведра. Он тоже поревел. Потом успокоились оба. Он опять ругаться. Все, говорит, матери расскажу. Я говорю: «Не надо, дядя Гриш, дурак был. Больше не буду. Честное слово. Не сказывай матери, прошу». Отвел он меня домой. А Люды моей уж нет там, а я уж знал, что ее нет там. Я многое после этого стал наперед угадывать. Знал, что ее не будет. Ушла она. А потом рассказали мне — уехала она в другой город. Людмила ее звали. Люда. Людочка. С тех пор не видал ее. И что ты думашь, отвязало меня от нее. Вот как сняло, слетело, что душа распрямилась, вот смертью от нее отвязался. А то Бог знает что бы было. Натворил бы дел. Или ее убил, не дай Бог. В общем, как на волю вышел: счастье. Только иногда, вот тут где-то, вот где бьется так сильно в груди, это место, там вдруг иногда каким-то ручейком или струной зазвенит и начинает подкатывать, и глаза ее синие вижу, ну я тогда сразу же грамм писят-семьдесят — и растворю это дело, и проходит, и не звенит, не тревожит. Все опять хорошо. Дай-ка я еще пару глотков, не бойсь — я больше ста грамм не употребляю. Нашел свою меру. А на колбасу огурчик солененький полагается, маленький, крепенький, в пупырышках. Да нет его, огурчика. Ну ладно, я так, без огурчика. Да и без колбасы. Вишь, не хватило на колбасу. Но вот ржаной мякиш надо пожевать, и снимет дурноту. Хлеб пожевать — это первое дело. Завсегда хлебом зажевывай. Ржаным, русским хлебом».
Рассмотрим правую руку нашего героя.
В начальный отрезок линии Судьбы, идущий вертикально (синий), вливается боковая дополнительная линия (линия Влияния) (зеленый).
После слияния главная вертикаль отклоняется к линии Жизни.
На самом деле здесь наблюдается не отклонение главной вертикали, а ее фактическое замещение линией Влияния (потому синий цвет линии Судьбы уступил зеленому).
Это свидетельствует о силе, превосходстве дополнительной линии.
Интерпретация признака буквальна: судьба человека оказалась покорена, подчинена, отнята, подменена внешним влиянием.
В нашем случае это сильнейшее чувство любви.
Затем дополнительная линия покидает главную вертикаль и вливается в линию Жизни, после чего линия Судьбы вновь приобретает самостоятельную вертикальную направленность (продолжение синего отрезка).
Уход дополнительной линии в линию Жизни образует рисунок, который толкуется как отъезд объекта любви.
Теперь обратите внимание на крестообразную фигуру (красный), лежащую между линией Жизни и линией Судьбы, которая в нашем случае есть линия Влияния.
Один из лучей фигуры упирается в точку, где линия Влияния покидает лоно линий Судьбы и отправляется на встречу с линией Жизни.
Крестообразная фигура выражает опасность для жизни, которая тем не менее возвратила судьбе ее силу.
Теперь отыщем тонкую параллельную линию рядом с Судьбой (желтый).
Это линия помощи.
От нее к кресту идет соединительная линия (коричневый).
За рисунком конкретный человек — сосед, спасший жизнь герою истории.
|
| |
| |
alanqr, familiitomsk
|
