| Strannik | Дата: Пятница, 27.04.2012, 11:23 | Сообщение # 1 |
 Мудрость сияния
Группа: Проверенные
Сообщений: 2597
Статус: Offline
| Пшенный детонатор.
«К вечеру, на ужин, бабушка сварила кашу. Усаживаемся за стол. Мы с сестрой отправили в рот по хорошему куску желтой массы. «Фу! — подпрыгнула сестра, — Каша противная!» И выплюнула на стол. Я в отличие от сестры соображал медленнее и почувствовал некую гадковатость только после того, как каша проскользнула в желудок.
Бабушка за стол не садилась. Стояла спиной, гремела в раковине посудой. Она уже плоховато слышала, да и со зрением были проблемы.
«Ты что делаешь? — строго выговорила сестре мама. — Как тебе не стыдно! Противная, видите ли, каша. Все у вас противное, — добавила она, увидев мою скривленную физиономию. — Бабушка старалась, готовила. У нее изумительные каши. Прекрасная каша, нечего придумывать. Ешьте без разговоров».
Сама она еще не пробовала, а ставила на стол всякую снедь. Отец увернул первую ложку, и лицо его стало задумчивым: «Что-то она горчит». Он поерзал бровями, поводил глазами, будто вспоминал что.
«И ты туда же?» — с укоризной проговорила мать. Бабушка была ее матерью, и она всегда ее защищала. Тут она сама взяла ложку и положила в рот. Много времени не прошло. Мать бросилась к ведру и отправила кашу туда.
«Тьфу! Прости, Господи! Что это такое?! А запах!»
«Вот именно — запах, — повторил отец. Его брови наконец успокоились. Он нашел разгадку. Он бросил на нас торжествующий взгляд: — Судя по запаху — это проявитель!» — «Проявитель? — вскричала мать. — Откуда он взялся?»
Отец посмотрел на меня: «Кто у нас в семье великий химик?» В ту пору я учился в третьем классе и сильно увлекся химией. Химию мы еще не изучали, она должна была пойти с седьмого. Но моя сестра старше на три года, и у нее был учебник по химии, на который я набросился с непонятной жадностью. Я выучил названия элементов, щеголял знанием формул соляной и угольной кислот. Но самое главное — проводил опыты. Мать принесла мне с работы стеклянные колбы и пробирки, и я делал всякие растворы, «химичил», как дразнилась сестра.
«Он, что же, — мать смотрела на отца — проявитель что ли в кашу насыпал?» «Ничего я не сыпал», — сказал я. «Сейчас разберемся, — сказал отец. — Ты проявитель брал?» (Отец занимался фотографией, и у него была коробка, а в ней ящички с реактивами). «Брал». — «И куда ты его дел?» — «В воде растворил». — «Зачем?» — «Чтобы сделать проявитель». — «Зачем?» — «Тебе показать». — «Похвально». — «И куда ты его дел?» — «Вылил в кастрюлю и на окно поставил. И крышкой накрыл». — «И крышкой накрыл — это очень важно, что крышкой», — с серьезным видом произнес отец. Затем он громко обратился к бабушке: «Анастасия Емельяновна, вы кашу на какой воде готовили? Из-под крана или на какой другой?» Бабушка повернулась: «А на той, что на окне в кастрюльке была. А чего, вода и вода. Чего ее, не выливать же? Раз она уж тут налита. Вижу: вода, я и приготовила, а что?» — «Ничего, все в порядке», — заверил ее отец. — «Ну вот, — сказал он, обратившись к нам, — а я было подумал, что из водопровода проявитель потек». Сестра прыснула. «А ты, значит, максимально приблизил химию к жизни», — отец уже начал было хохотать вслед за сестрой, которая заливалась смехом. Но мать выглядела обеспокоенной. «Ты много съел?» — обратилась она ко мне. Я икнул: «Ложку». «Боже! — мать закатила глаза. — Он отравился!» Она схватила меня за руку и бросилась вниз. Этажом ниже жил врач — женщина. Они только что к нам переехали. «Ничего ему не будет с одной ложки, — кричал отец, — разве что поумнеет!» Но мать не слушала. Через минуту я стоял перед врачом, а мать рассказывала ей ужасную историю с проявителем. Дверь из соседней комнаты приоткрылась. Оттуда выглянула девочка — дочь врача. И я тут же в нее влюбился. А девочка любила английский. И вот английский сам собой лег на место химии, и теперь я просто бредил английским языком. Я упросил родителей, чтобы они давали мне рубль в месяц на кружок английского языка, который вела для малышей преподаватель нашей школы. И зубрил, зубрил английские слова, стишки и песни. Девочку я потом разлюбил, но одолеть мое пристрастие к иностранному языку уже ничто было не в силах. Я ничего не замечал вокруг, и ничего меня не интересовало, кроме языка. Я учил его в школе, дома, во сне и наяву. Потом поступил в языковой вуз и стал переводчиком английского и французского языков. Родители никогда не сдерживали мой выбор, не осуждали, а, наоборот, поддерживали мое увлечение как могли. Только отец иногда шутил: «А проявителю-то ты, видать, хорошо сыпанул. До души тебя пропечатало».
Глубина начального отрезка линии Судьбы, не отклоняющейся ни вправо, ни влево, идущей по центру, в одном из значений интерпретируется как предопределенность.
Но предопределенность бывает разная.
В нашем примере она выступает не как принужденность вести определенный образ жизни, а как предназначенность к определенному занятию.
|
| |
| |
