| Strannik | Дата: Воскресенье, 22.04.2012, 17:31 | Сообщение # 1 |
 Мудрость сияния
Группа: Проверенные
Сообщений: 2597
Статус: Offline
| Первоначальность слова.
«Скорее. Хватаюсь за ручку. Рву вверх. Чуть не вскрикиваю. Хруст пальцев. Резь в кисти. Ручка ни с места. Бросаюсь вправо, к узкой створке. Это форточка. Ручка поворачивается. Мелькнуло: не пролезу. Боком просовываю ноги, сажусь на карниз. Свежий ветер бьет в лицо. Рассвет... 1986 год. 8-й класс. Май. Две недели до экзаменов. Школьный вечер. Мы с Наташкой впервые открыто и ярко красимся. Надеваем самые модные шмотки. Мне подкидывают родители: они ездят за границу. Наташка, внучка большого чиновника, одевается у спекулей. Входим в школу. Ощущаю неимоверный подъем до ломоты под ложечкой. Направляемся в зал. Навстречу два преподавателя. Две увесистые тетки. Останавливаются, глушат бесцеремонным взглядом. «Намазались, как девки. Вы понимаете, куда вы пришли? Это вам не панель. Это школа». Ноги врастают в землю. Они ушли, я не дышу. Нет дыхания. «Вот так, да, ну раз они такие дураки, пойдем отсюда», — говорит Наташка. Мы выбегаем из здания, попадаем в какой-то двор. Там детская карусель. Чуть не падаем, карусель сломана. Сидим. «Поехали в «Пилот», — предлагает Наташка. Я медлю. Мне хочется. Но что-то цепляется, не пускает. Наташка уже знакома с тем миром. Меня тянет туда, во взрослую жизнь. Я выучилась курить, но не более. Вздыхаю, медлю. Мне 15. Наташке тоже, но она рослая, видная, у нее роман. «Ладно, поехали». Я встаю. Больше не думаю ни о чем. Как лечу в пропасть.
Бар «Пилот». Внизу крохотный гардероб. Поднимаемся по лестнице. Темнота. Не сплошная, красно-синяя. Берем по коктейлю, садимся за столик. Появляется Наташкин дружок, Андрей. Ему лет 35. С ним парень. Мы пьем, танцуем, разговариваем. Время остановилось. Но на воле оно летело. Падало.
Домой приехали около трех. Дома нас поджидали родители. Наташина мама была у нас. Предкам доложили, что мы вызывающе себя вели в школе и сбежали с вечера. «Где вы были? Где вы шлялись?» — гремел вопрос. Наш ответ вызвал бурю.
Днем скандал был продолжен. «Самостоятельности захотелось?! Очень взрослые?! Надоело с родителями? Ну так и убирайтесь!»
«Ах, так. Ну и прекрасно! Ну и пожалуйста!» Кидаю охапку вещей в пакет. Выскакиваем из квартиры. Заехали за вещами к Наташке и отправились в «Пилот» — ждать Андрея. По телефону он сказал, что найдет квартиру. В баре Андрея не было. Мы познакомились с другим парнем, который его знал. Тот сказал: «Девчонки, не связывайтесь с ним. Поедем ко мне, я вас пристрою на первое время. У меня родители, но место есть». Мы отказались.
Андрей приехал за полночь. Повез нас в Люблино. Остановились у Дома быта. Через черный ход поднялись на второй этаж. Дверь открыл мужчина за 35. Голубые глаза поблекли. Конкретных деталей нет, но в целом лицо пьющего. «Юрик, пристрой девочек, — сказал Андрей, — я скоро вернусь». Но он не вернулся.
Проходим внутрь. Юрик приводит нас в жилой отсек. Ставит на стол вино. Колбасу с хлебом. Время ползет, хромает, Андрея нет, мы сидим и сидим. Юрик пьет, говорит и говорит. И меняется на глазах. Вынимает ключ, запирает дверь, тычет пальцем в Наташку: «Сначала ты». Поворачивается ко мне. Глаза безумные: «Потом ты. Кто пикнет — убью». Он уводит Наташку. Меня трясет. Я тихонько крадусь к другой двери. Бешено колотится сердце. Сдерживаю себя изо всех сил, чтобы не побежать, не наделать шума, не скрипнуть. Осторожненько ставлю ноги. Прохожу нешироким проходом в какой-то склад, еще одна дверь. За ней — комната с бильярдным столом. Бегу к окну. Теперь повернуть. Срываю руку — не открывается. Но есть форточка узкая, полутораметровой высоты. Пять утра. Серый рассвет. Боком протискиваюсь. Первый этаж — цех химчистки. Я на втором. Высоко. Наверное, надо было прыгнуть, чтобы приземлиться на ноги. Я же опускалась, как бы съезжала, думала сделать точку отрыва пониже. Сорвалась, недолгий полет, страшный удар копчиком. Перехватило дыхание, не могу вдохнуть. Умираю. Вдох. Боль. Кричать нельзя. Нужно тихо. Зажимаю рот, просачивается стон. Перед глазами трава. Рву ее губами. Только молчать. Встать не могу, ползу, потом встаю. Бреду, шатаясь, к дороге. Из груди рвутся хрипы. Вижу, едет милицейская машина. Я падаю, прячусь. Мне стыдно, страшно. Подумают, пьяная.
Только бы не заметили. Они проезжают мимо. Вскоре ловлю такси. Едем. Сидеть не могу. Всю дорогу полустою, опершись руками о сиденье. Открывает мама. «Мама, там внизу — такси, заплати деньги. Пожалуйста». — «Я ничего не буду платить. Где ты была?» — «У меня очень болит спина, нет сил говорить. Дай мне лечь». Мама платит шоферу. Возвращается. Я лежу. От боли тошнит. Мать вызвала «Скорую». В Склифе установили: перелом четырех позвонков, крестца и копчика. Немедленная госпитализация. Уложили на каталку — и в палату. Лежала два месяца на спине, на специальной кровати. В девятый меня перевели без экзаменов. Проучилась полгода и ушла из школы. Через некоторое время поступила в медучилище. Не доучилась. Потом вечерняя школа. Замужество. Потом порывалась уйти от мужа. Менялись вкусы, привычки, взгляды, все мои представления стали другими. Какая-то неуправляемая сила влекла меня куда-то, толкала, несла, как ветер паутину. Лишь к двадцати семи отпустила».
Линия Судьбы имеет два начальных отрезка.
Один истекает из центра ладони (синий), он репрезентирует наличие родителей, семьи или в целом достаточно хорошие условия для развития.
Другой берет начало в поле 3 — лунной зоне (красный).
Смещенное к краю ладони начало линии представляет тягу к переменам и приключениям.
Кроме всего отрезок разорван, состоит из фрагментов.
Это усиливает стихийность и неустойчивость положения.
Фрагментарность линии Судьбы в зависимости от прочих данных уточняет толкование.
При нарушениях системы самосохранения фрагментарность указывает на возникновение опасных ситуаций, а при дефектах линии Жизни (оранжевый, зеленый) — на болезненность или серьезные посттравматические последствия.
|
| |
| |
