| Strannik | Дата: Воскресенье, 31.07.2011, 11:55 | Сообщение # 1 |
 Мудрость сияния
Группа: Проверенные
Сообщений: 2597
Статус: Offline
| Ложная перспектива.
«А сейчас будем рисовать перспективу». — Учитель рисования глянул поверх очков. Я училась в восьмом классе. Кто-то спросил: «А что это?» — «Представьте, вы стоите в начале улицы, это прямая улица, вы смотрите вдаль — все линии сходятся в одной точке. Нарисуйте такую улицу. Перспектива — это изображение трехмерного пространства на плоскости». — «А какую улицу рисовать?» — «Воображаемую. Закройте глаза, попробуйте увидеть». Я захлопнула веки. Перед глазами возникла улица. Я зарисовала: слева — красный дом, за ним зеленый, три красных, справа — три белых, один салатовый, крыша с башенкой. «Хорошо», — похвалил учитель, заглянув в мою работу. Я родилась в семье военного, папа занимал командные посты, был генералом. Я появилась на свет в Чите, потом объездила всю страну. Жили мы материально очень комфортно. Мама нас любила, отец был строг, патриархальных взглядов. Ремень периодически участвовал в нашем воспитании. Детство было гладкое, я не знала трудностей, была неприспособлена, доверчива, всех людей считала ангелами. Меня влекла литература, философия. Математика шла туго. Я сменила несколько школ, в детстве была испугана математикой до потери пульса, при виде уравнения впадала в ступор. Но я ее зубрила, боялась отца. Отец говорил: «Только инженеры — люди. Остальные — шарлатаны». Моя сестра была левша, за что бывала бита. Чем старше я становилась, тем больше меня возмущала ортодоксальность отца. Он дал пример, как не надо относиться к людям.
Дедушка был совершенно иной. Я его любила. Он ни разу не повысил голоса, при этом был республиканским министром. Его любили, у него были удивительно добрые глаза. Потом его перевели в Москву. По выходе на пенсию отец выбрал Херсон. Я не хотела туда, нас насильно перевезли. Мне там не нравилось, я много лет провела в Сибири, там люди открытые, бесхитростные, щедрые. В Херсоне не так. Все какой-то задний план, все как-то чтобы тебя в дураках оставить.
Через два года сбежала в Москву, к дедушке. Мне было семнадцать. Подала документы в университет, на философский. На приемных экзаменах, в коридоре мое сердце остановилось. Шел навстречу, тяжело, жестко ступая, широко расставляя ноги, с дубленым лицом человек. Столько в нем было силы, такая мужская харизма, я не могла отвести глаз. Он это сразу понял, подошел, предложил переспать с ним. Это был шок. Я в ужасе замотала головой. Он пожал плечами: не хочешь — не надо, и ушел. А я влюбилась. Это был бред. Я ничего о нем не знала, кроме того, что он был старше, опытнее, служил моряком. Его звали Вова. Какое прекрасное имя: Вова. Я ни словом не обмолвилась о своей любви, не выдала своих чувств — советское воспитание. Я бросала взгляды, он будто пытался вспомнить, кто я. Я не поступила, он тоже. И все, он исчез. Я продолжала любить без всякой надежды. «Ничего, — сказал дедушка, — философ должен узнать жизнь. Я советую тебе поработать в гуще народа». Я пошла на завод, в литейный цех. Это была ошибка, моя субтильность стала препятствием. Меня перевели в лаборанты. Рабочие относились ко мне хорошо. По-отечески учили пить водку, ругаться матом. Это было не мое, какая-то другая планета. Я проработала там пять лет, ушла в школу, там — три года. Через восемь лет прихожу в университет, подавать документы, и мы сталкиваемся с Вовой у одного стола. Он узнал меня: «Ну чего, пройдемся вечерком, давай я к тебе зайду?» Я растерялась. Для меня он был как золотой, я боялась прикоснуться. Быстро сломал он мое сопротивление. Стал первым мужчиной. Я была готова пожертвовать всем для него. Он пил, заводил романы, менял девок, жил как хотел. На мои упреки бросил: «Женюсь, если у тебя будет трехкомнатная квартира в Москве, рядом с университетом». Он был безжалостный, жесткий прагматик, карьерист. Он мечтал стать профессором, жить в Москве.
Я решила съездить к его матери, может, уговорит его остепениться. Это был провинциальный город, я знала только улицу и номер дома. Я не знала, где эта улица, я шла по компасу сердца, от вокзала села на трамвай. Трамвай привез на эту улицу. Я вышла. Замерла. Улица была точной копией рисунка перспективы, который я сделала в восьмом классе. Слева — красный дом, за ним — зеленый, три красных, справа — три белых, один салатовый, крыша с башенкой. Я лишилась дыхания. Это знак! Значит, это судьба — быть вместе? В радости я бросилась вперед. По интуиции нашла квартиру в доме, не спрашивая никого. Я встретилась с его матерью. «Что я могу, — покачала головой она, — он никого не слушает». На прощание сказала: «А дети были бы красивые». Когда Вова узнал, что я ездила к матери, он ударил меня: «Ты наказана». Постепенно наши отношения разладились. Позже он женился на женщине, у которой была трехкомнатная квартира рядом с университетом».
Всем событиям предшествуют знаки.
Но не все знаки являются судьбоносными.
Обратимся к знакам хирологии.
Линия Жизни (зеленый) заходит далеко в ладонь, пересекает главную ось руки — воображаемую вертикальную линию (черный пунктир), которая следует из центра основания среднего пальца в центр основания ладони.
Плюс к этому линия Жизни частично двойная, т.е. линия Жизни не полностью повторена внутренней копией (синий).
Когда линия Жизни полностью скопирована, это толкуется как высокое положение, если частично, как у нас, — высокое происхождение.
Линии Влияния (желтый) в 17 лет просто некуда войти.
Линия Судьбы (голубой) к этому месту практически заканчивается.
Отношения невозможны.
Линия Отношений (оранжевый) в 23 года тоже входит в никуда, связь не имеет перспективы.
|
| |
| |
