| Strannik | Дата: Четверг, 21.07.2011, 17:53 | Сообщение # 1 |
 Мудрость сияния
Группа: Проверенные
Сообщений: 2597
Статус: Offline
| Нечеловеческий анонс.
«Позвонил один знакомый юноша, мы вместе учились. Когда-то учились в школе. Я уже на третьем курсе, с тех пор не виделись. Я ему нравилась. Я не могла определить, нравится он мне или нет. У него был характер, подходивший ко времени: в школе он скрывал свое чувство. Тогда, да и сейчас, мое сердце было не занято. Он мог бы его занять. Если бы был понастойчивей. Но он не был. Я себя не понимала. Был поток, я в нем, поток куда-то несло. Кто-то называл его временем. Будущее неясно и закрыто. Похоже на море после заката. Что-то серое. Не разберешь, где море, где небо. «Привет, чего поделываешь завтра вечером?» — «А что? Хочешь меня пригласить?» — «Хочу». — «Куда?» — «На просмотр видео». — «А чего там?» — «Какой-то фильм, говорят, классный. Пойдешь?» — «Пойду. Куда идти?» — «В одно место». — «Какое?» — «Завтра узнаю». — «Так ты не знаешь?» — «Знаю два места. Не знаю, где фильм окажется. Завтра будет видно». — «Так завтра и звони». — «Позвоню». — «Ну, пока». — «Пока».
Он позвонил: «Идешь?» — «Иду. Где встречаемся?» Он сказал. К семи вечера я была на месте.
Было лето. На нем белая рубашка с коротким рукавом и коричневые брюки. Он был без цветов. Мы вошли в метро, проехали две остановки, вышли на моей станции. Я было хотела спросить, почему тогда не тут встретились, но промолчала. Казалось, развивается что-то таинственное. Он вел кратчайшими путями, которыми ходила я, чтобы попасть к дому. Я искоса наблюдала за ним: знает ли он, что я живу в этом районе? «А ты знаешь этот район?» — спросила я. «Да. У меня тут друг живет». — «Мы к нему?» — «К нему».
Два поворота, и выходим к моему дому. «А ты знаешь, что я живу в этом доме?» Он остановился: «Нет». — «И часто ты тут бываешь?» — «Часто». — «Надо же, и ни разу не встретились». — «Ни разу». — «Теперь скажи мне еще, что твой друг живет во втором подъезде». — «Нет. В третьем». — «Слава богу. А то я уж подумала, что мы с ним в одном подъезде и на одном этаже живем». — «А ты на каком живешь?» — «На шестом». — «Он на девятом». — «Перевернутая шестерка», — сказала я. «Это что-нибудь значит?» — «Не знаю. Посмотрим». Он опять остановился: «Что ты имеешь в виду?» — «Ничего. Просто посмотрим видео». «Ну да», — сказал он.
Мы вошли в подъезд, поднялись на этаж. Открыли дверь этажа. В уши вполз странный звук. Я замерла: «Что это?» Мой товарищ посмотрел на меня: «Где?» — «Слышишь?» — спросила я. — «Нет». — «Будто ребенок плачет. Но это не ребенок. И не плачет. Подвывает». Он прислушался: «Я ничего не слышу». Действительно, протяжный нечеловеческий голос растаял. Он был тихий, шел будто из самого воздуха или из межвоздушного пространства. Мне на мгновение сделалось тошно. Вспомнилась почему-то собака Баскервилей. Все длилось мгновение. Звук исчез, никто его не слышал. Тихо. Мы приблизились к обитой коричневым дерматином двери. Он позвонил. Дверь отрылась. Показалось лицо молодого человека. У него был большой крючковатый нос и толстые губы. Лицо нельзя назвать красивым даже под пыткой. А вот глаза... Глаза были большие, зеленые. Невероятно большие. Он носил круглые очки с толстыми стеклами.
Увидев, что мы вдвоем, он раскрыл дверь пошире, пропуская внутрь. Он ничего не сказал. Просто кивнул. Странный протяжный звук, который я слышала за минуту, звук, пришедший ниоткуда, наложился воспоминанием на его лицо и похитил меня из этого мира. В прихожей горел слабый свет. Мой товарищ сказал: «Это Глеб, — потом указал рукой на меня: — Илона». Глеб кивнул. Кивок был долгий, разбитый на фрагменты, как пейзаж Врубеля. Он показал рукой вперед, вправо. Вместо двери была зеленая портьера. Я никогда не видела такой вещи в домах. Мы прошли. Было полутемно. Стоял телевизор, экран мерцал. Глеб наклонился к прямоугольному металлическому ящику, пощелкал клавишами, первым всплыл звук, он слегка поплыл, потом перестал. Я вслушалась, это был не тот звук. Меня била дрожь. Я не понимала, что со мной. Если бы я заговорила, зубы клацали бы. Мы сели. Потек фильм, кошмарный, тягучий, начался будто с середины: некая жизнь, что происходит — неясно. Странное ощущение: происходящее на экране воспринималось подлинной реальностью, а все, что делалось вокруг и во мне последние пять минут, казалось фильмом. После Глеб спросил: «Понравилось?» «Да», — сказала я. Он проводил до двери, мы вышли. Ужасная революция бурлила в душе моей. В ушах возник низкий тягучий звук, который я слышала до прихода. «Слышишь?» — «Нет», — отвечал знакомый. Он был чем-то удручен. Мы расстались. Я пришла домой. Села пред окном. Небо угасало. «Что с тобой?» — спросила мама. «Ничего», — сказала я. «Ты плачешь», — сказала мама. — «Я? Ничего подобного».
Я встала: «Пойду лягу». — «Все в порядке? Ты здорова?» — «Здорова. Все хорошо».
Я прошла в комнату, упала на подушку, и горячие слезы хлынули из глаз. Горло сдавил обруч. Было больно в груди. Было необыкновенно. Воздух серым песком вокруг, но была маленькая точка в воздухе, и из нее бил невидимый свет.
Он позвонил через два дня. «Это Глеб». — «Глеб?» — «Глеб». — «Я слушаю». — «У меня два билета в консерваторию на завтра. Вы как?» — «Согласна». После концерта мы шли домой. Он привел меня к себе. Я ничего не могла сделать. Слезы боли, радости полились. «Я люблю вас», — сказала я и уткнулась ему в грудь. Он обнял и сказал удивленно: «Когда же это вы успели...» — не договорил. «В тот первый момент, как только вы открыли дверь. Там перед этим был странный звук». — «Какой?» — «Протяжный, нечеловеческий». «Нечеловеческий?» — переспросил он. — «Да». Он вышел из комнаты, потом вошел спиной. Был полумрак. Он повернулся, в руках у него была огромная груша, он взмахнул рукой: «Этот?» И полился густой, тихий, протяжный, нечеловеческий звук. — «Да. Что это?» — «Виолончель, — сказал он. — Я учусь».
Мы встречались год. Потом с группой я хотела поехать в поход. Приглашала Глеба. Он отказался. Занятия каждый день, да и руки надо беречь. Он запретил ехать и мне. Я не послушалась. Меня не было пять дней. Когда я вернулась, он не пожелал встретиться. Через две недели я встретила его с другой женщиной».
В зоне двадцати одного года линия Влияния входит в линию Судьбы (рис. 4, л. Судьбы — синий, л. Влияния — оранжевый).
Расстояние от браслетной линии до соединения л. Влияния и л. Судьбы — 27 мм.
По стандарту зона двадцать первого года начинается на женских руках от 25 мм.
Соединение пересечено фрагментом, выходящим из линии жизни (рис. 4, красный).
Данное сочетание интерпретируется как разрыв отношений вследствие ошибочного действия обладателя руки.
|
| |
| |
