| Strannik | Дата: Вторник, 12.07.2011, 20:35 | Сообщение # 1 |
 Мудрость сияния
Группа: Проверенные
Сообщений: 2597
Статус: Offline
| Вилка.
«Одна моя история началась под столом. После института меня направили в один НИИ. На работу я летала. Было интересно. Коллектив творческий — ученые, неординарные люди. Правда, это я потом поняла, когда поработала в других местах, а тогда просто захватывало дух и казалось — так повсюду. У нас были и девчата-лаборантки, и выпускники вузов, и кандидаты, и почтенные ученые мужи. Я проработала около года. Однажды иду по коридору, навстречу, уткнувшись на ходу в кипу бумаг, — сотрудник из соседнего отдела — мне он казался очень серьезным, зрелым, даже старым, а ему было всего двадцать восемь. Смешно: мне-то было двадцать два Звали его Глеб, говорили, он талантлив, уже пишет докторскую. Он не был похож на стандартного ученого — рассеянного чудака дистрофического вида. Он был хорошего роста и сложен, как Давид. Мы визуально знали друг друга, здоровались, даже перебрасывались фразами, но так, как все. Ничего особенного. Он движется навстречу, приближаясь, вырастая, не видя меня, я думала, пройдет мимо, не взглянув, и я не знала, здороваться ли мне: боялась помешать. Я на всякий случай опустила глаза, чтобы прошмыгнуть незаметно, как он остановился возле меня, пристально посмотрел. Вдруг его рука взяла прядь моих волос, выбившуюся из прически, и заложила за ухо. Меня как громом поразило. Рука его еще нежно касалась моего уха, и она отъезжала замедленно, словно время сломало ногу. Он улыбнулся, произнес: «Вот так будет хорошо» — и опять нос в страницу и удалился. Я стояла, ухо рдело, в голове неслись мысли, одна не понимала другую — это было новое, нежданное. И шло не от мыслей, а из солнечного сплетения, в котором оказалось много места, как во вселенной, и оттуда шла страшная волна Я не могла ей противостоять. Я, привыкшая все контролировать, все про себя знать, сталкиваюсь с дивом. Во мне проснулась и заявила о себе неизвестная сущность, обладавшая неукротимой силой. Со своей волей, с норовом. Боже, кто я? Что я? Откуда это во мне? Что это? Ужас. Как жить? Прошло два дня. Счастливая и мучительная интенсивность жизни продолжалась. Я шла на два шага впереди, я знала это продолжится, что-то произойдет. У зама был день рождения. Устроили вечеринку прямо на рабочем месте. Сдвинули несколько столов, расставили закуску, бутылки. В те времена это была обыкновенная практика. Но как весело, как необычно. Сначала юморная театральная заготовка, потом стихи, потом песни под гитару. Народу — уйма. Не протолкнуться. Я искала глазами Глеба. Его не было. Но я знала, он придет, и сердце переполнялось. Я стояла у стола, взяла вилку, вилка выпадает из пальцев, ускользает под стол, я опускаюсь, ныряю за ней. И едва не кричу: передо мной глаза нос, лицо — он! В груди — горячо-горячо, будто забилось несколько сердец, и они разбежались по телу, щеки, губы, живот — везде стучит и бьется кровь «Что у вас?» — спрашивает он. Он берет меня за руку, в моей руке — вилка он поднимает свою, в ней — нож. Я не понимаю, гляжу во все глаза. Он берет мою вилку и нож, кладет рядышком на пол. Потом целует меня в губы. Разум забился как синица, запротестовал, но океан моей неизведанной натуры чуть шевельнулся, и — нет разума. «Давай сбежим отсюда». Все быстро замелькало, вихрем закружились картинки, и мы в пустой электричке, на последней лавке. Руки сплетены, тела прижаты, мы говорим без остановки, состав несет в неизвестность. Вдруг—грязный мат. Я выламываюсь из неги, перед нами на скамье — пьяная морда. Орет «Россия — такая и такая. Все — гады. Я всех вас тра-та-та». Я холодею, не ведаю, как он появился здесь. В сердце как пуля влетела оно остановилось. Глеб напрягся, привстал и негромко, но с такой силой, от которой свечи гаснут, говорит: «Чего ты орешь, чего ты материшься?!» У того глаза кровью налились, кричит: «Пошел ты на…» Как быстро все вспыхнуло. Глеб вскочил, а у того — нож. Слышу голос пронзительный —свой: «Как вам не стыдно?! Бросьте нож!» Тот не реагирует, не слышит. Глеб в проходе, я прижалась к стеклу. Я бросаю в мужика сумочку, она бьет его по уху, улетает. Он поворачивает голову, глаза на мне фокусируются, в них — выбор, кого пырнуть: меня или Глеба? Нож качнулся в мою сторону, но другая, видать, мысль прибежала ему, что нет, мол, сначала — парня. И он начал повертываться к Глебу. Тут его подбородок встретился с кулаком Глеба и сразу же поехал обратно, голова выкрутилась, он рухнул как подкошенный. Глеб выбросил нож в окно. Поезд тормозил. Въезжали на станцию. Глеб говорит «Наша станция». Дал мне руку, я перешагнула через мужика. Глеб говорит: «Ну, будить не будем?» Я поразилась его самообладанию. Меня трясло. Мы вышли. «Здесь недалеко», — сказал Глеб. Дорога освещалась. Стояли столбы со шляпками, из них бил свет. «А ты молодец», — сказал Глеб. «Я?» — «Если б ты его не отвлекла, дело могло кончиться хуже. На вилочку мы его взяли. Как появляется новый объект, внимание полностью переходит на него. Первый исчезает из поля зрения. На непродолжительное время, но его бывает достаточно. Наука!» Он засмеялся. Мне стало легче. Через два часа мы лежали рядом. На столе горела свеча. Потолок сливался в серую бездонную мглу. «Где ты научился драться?» — спросила я. «У меня было трудное детство». Он привстал на локте: «Любопытно, моим приходом в науку я некоторым образом обязан мату». — «Ты ругался матом?» — «Я говорил, я не из профессорской семьи. На втором курсе, между парами, послал товарища на три буквы и еще присовокупил. Вдруг сзади голос, поворачиваюсь — профессор Н., которым я втайне восхищался, говорит «Молодой человек, в том, что у вас есть половые органы, нет ничего дурного. Но они хороши на своем месте. Если бы у вас вместо языка выросло то, что вы пытаетесь им изобразить, а ваша голова превратилась в задницу, с ушами из мошонок, вы бы не посмели показаться на улицу. Запомните, юноша, мат деформирует — уничтожает форму, а бесформенное есть уродство. Природа изымает уродство из своего развития. Ее инструмент — ваше мышление. Ведь язык подчиняется мышлению. Матерный деформирующий процесс начинается в лобных долях — как целеполагание, включает теменной блок — информацию, направляется в речевой центр для реализации. Деструкция охватывает кору, поступает в подкорковые области мозга оказывает разрушительное влияние на все обмены в организме. И вот— сперва атомные, потом молекулярные, гормональные, тканевые, органные и системные деформации. Отсюда болезнь, травма, и, наконец, старушка с косой радостно потирает руки. — И ласкою так прибавил: — Не делайте так». Ушел. Все ржут. Я говорю, ничего вы не поняли. Я два дня болел, душа порвалась в кровь, и я понял. Я записался в научное общество студентов, потом добился, чтобы профессор Н. стал моим научным руководителем». Я думала, какое было бы счастье, если бы Глеб стал моим мужем. К сожалению, желание мое не исполнилось».
|
| |
| |
