Тверже тела. «Был сон, снилась очередь или вроде, потому что никого не видно, но ощущения — очередь. Я подошла — мне вручили лист бумаги. Я: мол, чего писать? Молчание. Вдруг ручка сама начинает писать, я силюсь прочитать, а вместо букв — маленькие шарики. Я подношу бумагу поближе, думаю, может, рассмотрю вблизи, а лист наклонился, и все шарики — раз и съехали на пол, и разбежались, и уползли, как живые, и прямо так — скок — прыгают в вещи, а вещи их — чмок — и глотают. Жуть. И вижу, это не вещи, а тела человеческие, красивые, точеные формы у всех, подходят друг к другу и спрашивают животами, ниже пупков — рты: «Ты кто?» — «А ты кто?» И расходятся. Раздался звонок. Я отложила книгу, взяла трубку: «Да». Голос назвал мою фамилию. Я подтвердила. «Через неделю выставка. Объясняю задачу: будешь сидеть и стоять возле автомобиля. Ничего не надо говорить — поглаживать авто и улыбаться. Примерка платья послезавтра». Я положила трубку зевнула, потянулась к книге — это был учебник, и там не было слов, которые я только что читала. Я рассмеялась: так я действительно задремала! И стала забывать все, но осязаю, будто что очень важное там было и оно как бы спрашивало: ну что, разумеешь теперь? А я не разумею. Только миг длилось чувство, что все вокруг из киселя сделано или из какого-то упругого тумана и ждет моего приказа, и у меня, главное, смешное чувство, что могу приказать и — все будет. Но что приказать, не ведаю. И стало быстро высыхать, твердеть и сделалось привычным. Потом была учеба. Еще два дня пролетело, в пятницу вечером был звонок, и тот же голос из агентства: «Значит, так, сейчас подъедет машина, поедешь к шефу на дачу. На ночь. Все понятно?» — последовала выразительная пауза. «Понятно, — сказала я, — только вы меня не за ту приняли. Никуда я не поеду. Машину можете не присылать». — «Ответ окончательный?» — «Окончательный». «Ну хорошо», — произнесла трубка, и не было никакой угрозы. На выставку приехала за два часа до открытия. Никто ничего не сказал, все было как прежде. Стилист привел волосы в соблазнительный беспорядок и наложил макияж. Менеджер выдал платье в тон автомобиля. Меня проведи к машине. Все кругом залито светом. Выгнутые спины машин, стекла швыряли в глаза слепящие стрелы. Мой был душка. Хорошо пах, был чист, не лип, не клеился и молчал. Изображать хорошие отношения было нетрудно. Народ тек рекой. Мужчины задерживались, делали вид, что рассматривают машину, выгибали губы, приподнимали брови, цокали языками, тянули друг друга за рукав, поводили указательными пальцами, потом смотрели на меня. Их глаза говорили с моим телом на своем языке, но не понимали. Два дня прошло. Вдруг в толпе появился мужчина. Повернул голову ко мне, взгляд вырвался из глаз помимо его воли, взвился, поймал в воздухе мой взор, как вратарь мяч. Человек нервно задвигал руками и полез ко мне на стенд. Его пытались остановить — это запрещено, но он прорвался, подскочил ко мне, выпалил: «Можно я отвезу вас домой после выставки?» «Пожалуйста», — сказала я. Почему нет? После работы я вышла на воздух. Он подбежал, взял за руку, как-то нежно и ненавязчиво. У него был стильный автомобиль. Он открыл передо мной дверь, был очень внимателен. Всю дорогу пытался меня развлечь, что-то говорил, говорил. Его звали Вадим. Пригласил на свидание. Я согласилась. Не придала этому значения. Я не испытывала большего, нежели любопытство. Он проводил до подъезда. Только я ступила на порог дома, навстречу бежала трель звонка. Это был Александр, мой парень: «Увидимся завтра вечером у меня, как?» «Давай на конец недели, у меня работа», — отвечала я. «Хорошо», — голос не выдал обиды. «Тогда созвонимся», — закончила я разговор. Но уже плыла мысль: не созвонимся. Так и вышло. Больше он не звонил. Утром мне был прислан букет фантастических роз и коробка дорогих конфет. Это от Вадима. Раз Саша не сделал этого ни разу за год знакомства, было бы странно начинать это сейчас. И была записка: «Самой красивой девушке этого города». Мы встретились в ресторане, потом ночной клуб, потом он отвез домой. И каждый день цветы и подарки. Забота, щедрость и еще что-то невыразимое покоряли. Я не влюбилась, я полюбила его за то, что он любил меня. Через три недели стали жить вместе. Еще через неделю я позвонила в агентство, мне сообщили, что я больше не на контракте. В другое время потеря работы расстроила бы, но теперь другой поток подхватил. У меня был любимый человек, и я была счастлива. Если мне были нужны деньги, он отвечал: ты же знаешь, где они лежат, бери, сколько надо. Я не спрашивала его, чем он занимается, а он не рассказывал. Единственное: он часто уезжал в командировки в другие города, откуда всегда звонил. Однажды все изменилось... Я произнесла: «Я беременна». Я почувствовала — пробежала тень, как волна. Он напрягся. До этого мы говорили, это было в процессе разговора, он ожидал услышать что-то другое, а у меня вырвалось: «У нас будет ребенок». Он на миг окаменел. Превратился в мраморную статую, и мне чудится — то, что казалось мрамором, осыпается штукатуркой и появляется другой материал. Он разжат губы, я услышала, и это были не слова, а невидимое жало пронзило сердце: «Надо сделать аборт. Немедленно». Я хотела, я мечтала родить ребенка от этого человека. Я знала — он тот, который совпал, была уверена, он единственный — до конца. И вдруг этот тон, этот брезгливый взгляд. Я не верила, что это на самом деле. Бред! Часть тела его во мне, а он лишал ее души. Я сказала: «Нет. Я оставлю этого ребенка». «Да, тогда...» — он дернул плечами и, не договорив, вышел из комнаты. И все треснуло, разломилось, я ощутила: как рожу — уйду. Мы продолжали жить под одной крышей, но это были уже две разные жизни. Я родила, я надеялась, что ребенок преобразит его. Так не получилось, к ребенку он не подходил, а если подходил, то смотрел взглядом, которого лучше не знать матери. Однажды я произношу: «Я ухожу». «Иди», — сказал он спокойно. Мы периодически встречались, он приходил, пил чай, смотрел на ребенка, потом я стала замечать: он лучше относится к дочери. А через два года он пригласил меня в свой дом и предложил вернуться. Дом был большой. Я подумала: шикарный дом. Классный дом. Но мне здесь тошно. Я любила его, но что любил он? И начинает брезжить, яснеть: тело не понимает, не слышит, им не угадаешь, промахнешься. Тело крепко, пока с душою, но как она ушла — остается кисель. Да и поздно, у меня был другой. Потом я узнала, что у него, когда я носила ребенка, появилась другая, а может, она была и раньше, кто знает? Я отказалась от жизни в большом доме. Он отобрал у меня машину, которую подарил на день рождения. Он еще давал деньга на ребенка. Но, в общем, история закончилась».
