Собственное электричество. «Собственное электричество. Вот», — секретарь протянула листок. «Что это?» — «Приказ». — «Какой?» — «Тебя уволили». — «Как?» — «В смысле сократили». Она развела руками, собираясь изречь модное: Ничего личного. Удар ножом вбок, вопрос: Не беспокоит? — Нет, нет, что вы, совсем не больно. Не нож, слава Богу. Не нож. Я не испытывала никакой особой реакции. Так, чуть сжалось в животе. И все. Думала, будет хуже. Все к этому шло. Было понятно, чем кончится. Не было понятно — когда. Теперь разъяснилось. Секретарь подала несколько листков. «Подпиши». Я взяла ручку. «Значит, надо поставить подпись». Ручка опускалась на бумагу в узкую графу. То, что она узкая, тесная — неприятно поразило. Черт! Что делать? Как жить? Куда идти? Муж зарабатывал маю. Большую часть ему удавалось пропивать. Да и не муж. Расходились, сходились. Без толку. «Забыла свою подпись?» — «Да-да, извини». Я подписана бумаги, взяла документы. Вышла. Внешне все в порядке. Ничего. Ничего. Иду по улице. Все-таки это действует. Будто холодком подуло. Сквознячком. Будто летишь. Не вверх. Ну ладно, надо взять себя в руки. А руки — вот они. Руки дрожат. Без паники. Я задержала дыхание, напрягая силы. И силы как бы появились. Так, что надо сделать в первую очередь? Тут впрыгнула злая, как секретарша, мысль: А денег — в обрез. Бросило и в жар, и в холод одновременно. Даже остановилась. Не идется. Ну ладно, хватит. Надо действовать. Вместо действия я опустилась на лавочку и просидела два часа. Очнулась, посмотрела на часы — Боже мой.' Бросилась в другую часть города. Вот и приземистое здание детсада. Моя девочка сидела в углу и плакала. «Ну что ты, дурашка?» — «Я думала, ты не придешь». — «Ну как я могу не прийти». — «Я знаю, что ты придешь, но думала, не придешь», — слезы у нее высохли, она улыбалась. «Ну пойдем, пойдем домой». Я повела ее за руку. Мы сели на автобус, поехали. Через некоторое время дочь закрутила головой: «Мама, куда мы едем?» — «К бабушке». Мама была дома. Лицо у нее было хмурое. Дочь немного развеселила ее. Я прошла к телефону, набрала номер. Ответил мужской голос. «Мне бы Аню». — «Минуту». В трубке тишина, потом легкие, как лапки сверчка, шаги. «Да?» — «Ань, это я». — «Привет». — «Привет, ну чего, решила?» — «Да, решила. Попытаем счастья». — «Тогда завтра. Вечерним». — «Хорошо». — «Где встретимся?» Аня сказала: «А мы за тобой заедем». — «Билеты надо купить». — «Папа купит, — сказала Аня, — деньги потом отдашь». Я вернулась, присела перед дочерью на корточки: «Дружочек, я тебя прошу, поживи немного у бабушки. А потом я тебя заберу». Ребенок обнял за шею: «Мамочка, возьми меня с собой». — «Не могу, мой котик. Я потом тебя возьму». — «Правда?» — «Правда». Я уложила дочь спать, пошла к маме. «Мне надо уехать». — «Ох, пропадешь ты, доченька». Мы обнялись. «Что за жизнь», — утирая слезы, бормотала мать. Утром через день поезд тихо вполз на Курский вокзал. Москва. Полчаса в метро, еще полчаса блуждания меж домов с запиской перед глазами. Улица, дом, в доме дверь, звоню. Появляется Валя. Она улыбается: «Наконец-то. Проходите». Собрали чай. «Я давно тебе говорила: бросай все и приезжай». — «Помогли бросить. Уволили». — «И замечательно! Прекрасно! Нечего ждать в этом захолустье». Наутро Валя сказала: «Отправляйтесь на Москворецкий рынок. Ищите работу». Потом обратилась ко мне: «Да, Ир, только не говори, что ты окончила филологический факультет университета. Поняла?» — «Поняла». Она вдруг засмеялась: «Говори, что экономический». На рынке кипела, жизнь. Шум, говор, выкрики, грузчики снуют с ящиками и тюками. Продавцы выставляют товар. Мы с Аней шли по рядам. «Продавцы не нужны?» — спрашивала Аня. Народ посмеивался: «Не нужны». «Давай разделимся», — сказала Аня. Иду одна. Вижу статного, высокого мужчину. Стоит молодцевато и двигается шустро. У него стол, он размещает на нем бутылки масла, крупы, сахар. Я посмотрела на него, он — на меня, и сердце задрожало и вытянулось в одном направлении, как стрелка компаса. «А не нужен продавец вам?» — спросила я. «А вот и нужен. Очень нужен». — «Я подойду?» — «Подойдешь. Вставай и торгуй. Как звать?» — «Ирина». —«Я — Николай. Считать умеешь?» — «Умею». Он улыбается, все ему нипочем. Это меня вдохновило необычайно. Я исполнилась боевого духа и приступила к делу. Я в воронке, а по краям энергия. Торговала с упоением. Аня тоже нашла работу. Встретились вечером. Нога гудят. Язык не ворочается. Но наутро усталости как не бывало. Бегу на точку, работаю с огоньком. День, другой, третий. Валя говорит: «Ну девоньки, ищите потихоньку квартиру». Мы и сами понимали, у нее муж, квартира небольшая, — неудобно, ясное дело. Я к Николаю, нет ли квартиры какой? Николай говорит: «Я двухкомнатную снимаю, мне одному много, хочешь, въезжай, одна комната твоя будет». Я въехала. Вечером сели за стол. Николай рассказал о себе: бывший военный, майор, ушел из армии, перспективы никакой. Решил заняться торговлей. «Знаешь, ведь когда ты появилась, это мой первый день был». — «Да что ты!» — «Да. Первый день. А тут ты. Красивая, глаза горят». — «Неужто горят?» — «Натуральным огнем. Понравилась ты мне». В тот вечер до разных кроватей не дошли. И комната отдельная не понадобилась. Стали жить и работать вместе. Стали зарабатывать. А вот у Ани не получилось, вернулась она домой. Через два года я привезла дочь. Живем. Еще два года проходит. Я уж про себя думаю, как бы дело к браку идет. Правда, он старше и — значительно. Вдруг он говорит: «Надо тебе другую квартиру подыскать». Я удивилась: «Зачем?» — «Да ко мне жена приезжает. Я женат, у меня четверо детей. Живут в другом городе». Я чуть не вырубилась. Онемела. В онемении переезжаю. Ситуация шире головы — не вмешается. Стали жить раздельно, но работаем-то вместе. Бок о бок. Как разъединить отношения и работу? Будто в двух поездах едешь — один в гору, другой с горы. В общем, судьба заснула, и ей приснился кошмар. Надо включить свет, и она проснется. Свет вата и действия. И надежды. И любви, и веры. Я знаю, надо начать самой. Поставить цель и сделать шаг. Каким бы он ни был: маленьким, коротким. Но ты уже не там, где была».
