Несостоявшийся ожог. «Когда чьи-то ноги разбивают ветровое стекло и сильные руки выволакивают из машины, прозреваешь: жизнь полна неожиданностей, У ситуации были истоки. Сначала я расстался с женщиной, которую любил. Разошлись из-за неуступчивости. Момент разрыва протекал легко, но последствия оказались мучительны. Я любил се сильнее, чем полагал. Потеря наполнила душу страданиями, которых я не ожидал и не думал, что способен на них. Потом появилась другая девушка. Она училась в нашей группе. Я не обращал на нее внимания, пока мое сердце было занято предыдущим чувством. Она была брюнеткой, но с очень мягким, милым очертанием лица, которое, как утверждали еще в Средние века, более свойственно блондинкам. Наверное, из-за того, что блондинки напоминают ангелов. Было начало девяностых, годы, трудные для всех. Черноволоску звали Нина. Талия была узкая-узкая, а бедра неожиданно развиты, и глаза ее загорались огнем, когда она слышала что-то необычное. Забавляло ее стремление предстать более зрелой и опытной, чем была. Я угадывал желание жить какой-то иной жизнью, а не той, которая у нее была. Мало-помалу я начал душевно выздоравливать, и тело стало предъявлять права. И я ее открыл. Я не ведал, что она бросает на меня пытливые взгляды. Наверное, я был интересен своей тайной. Ибо сначала я прятал от всех свою связь, а потом пытался не выдать ее отсутствие. В момент, наступление которого — одна из загадок провидения, наши глаза встретились, а взгляды переплелись. Я читал в ее взоре, что она хочет мне что-то предложить. И я захотел узнать, что. О ней говорили, что у нее было десять мужей. Я пригласил ее на свидание. Она дала согласие, мы пошли в кафе. Беседа была сочной, словно арбуз. Она не признавала запретов и касалась словами тем, от которых сладко щемило в животе. Мы все больше времени проводили вместе. Мы учились на четвертом курсе, и я уже вовсю применял знания на практике и хорошо зарабатывал. Купил «Жигули». На них мы поехали в ее родной город, к родителям. Ее отец до перестройки работал в неком НИИ. Они жили в большой трехкомнатной квартире. Мы приехали под вечер. Когда дверь отворилась, в нос ударил запах. «Не пугайся, — произнесла Нина, — это нормально». Я принял выражение напугать меня не просто и вошел. По мере продвижения на кухню запах усиливался. Мелькнуло воспоминание о журнале Химия и жизнь. Так как пахло зловредной химией. Наконец глазам открылась занятная картина. Крепкий мужчина с закатанными рукавами сновал вокруг непонятного устройства. Он засовывал в узкую щель целлофановую пленку. Раздавалось шипение, шла волна тепла, и вздымалось облачко сизого дыма. Мужчина проворно подскакивал к другому краю, и в его руках оказывался прозрачный прямоугольник, опознанный мною как пакет. «Отец потерял работу и вот сам сконструировал станок и производит полиэтиленовые пакеты, — сказала Нина, добавила: — По ночам». Производительность станка составляла тысячу пакетов за ночь. Утром они сдавались в магазин. Родители приняли меня хорошо, и скоро я вместе с Ниной был удостоен чести работать на станке, гениальная простота которого вызвала у меня восторг и внушала уважение к его создателю. В ходе совместного труда возникает удивительная душевная близость. Я посмотрел Нине в глаза и сказал: «Ну, у нас прямо семейный подряд». «Угу», — отвечала Нина, укладывая пакеты. «Дело остается за малым». Нина остановилась. Я произнес шутливо, но сердце заколотилось: «Пора и супружеские обязанности исполнить». «Давно пора», - отвечала Нина. По мне прокатился трепет. До сего дня мы спали в разных комнатах. «Завтра, - сказала Нина, - у станка выходной, приходи в гостиную». День я томился, как молоко в печи, а ночью неожиданно проспал назначенный час. Меня разбудил легкий стук. Это была Нина. Она прошептала: «Пойдем» — я пошел, ведомый за руку. Мы тихо закрыли дверь, и я сжал ее в своих объятиях. Меня поджидал шок. Она оказалась стыдлива, сдержанна, и ей было больно. «Так ты...» — недоговорил я. «Да, — сказала она, — ты первый». «Не ты ли говорила мне, что буду одиннадцатым?» — «Я и говорила, сама про себя». «Вот дуреха», — я рассмеялся. «Тише, дом разбудишь». Я смотрел на нее другими глазами, будто переродился. Было приятно, я даже отчего-то гордился собой. Глупо, конечно. Тонкий луч света прорезал комнату. Я подумал, что любовь к Нине похожа на этот лучик, еще слабый, не способный рассеять мрак комнаты, но за ним поднималось мощное светило. С ней было хорошо, легко, я предчувствовал: она способна занять, место моей ушедшей девушки. Я ждал солнца. Мы вернулись в институт. Мы жили в разных общежитиях, но я умел доставать на ночь комнату. Общение продолжалось. Прошло месяца три. Я стал замечать в Нине, что, когда я говорил с ней, взгляд ее не попадал в мой. А уплывал за меня и что-то искал. Я не придал этому должного значения. Я был ослеплен ее телом, мы делили ночи, полные огня. Появился ее брат, а с братом — друг брата, который только что вышел из зоны. Язык у него был подвешен, он красочно описывал свои «подвиги». Глаза Нины зажглись огнем, который ранее предназначался мне. Ей почему-то надо было ехать домой, и они все уехали. Через две недели я не выдержал и отправился за ней. Я застал троицу у родителей. Бывшему зэку не откажешь в умении располагать к себе. Он говорил с тобой, будто ты его единственный друг и он сделает для тебя все. После лести — просьба: «У тебя тачка, будь друганом, надо сгонять в одно место и получить должок». Мы поехали. Это была воинская часть. Я начинал понимать: Нина не пришла ночью в гостиную и вела себя так, будто время отбросило нас в прошлое, до момента знакомства. Я чувствовал, что предан. Брат с зэком вышли, потом вернулись. Дня через три поехали забирать долг. Остановились у ворот части. Возле стоял «Москвич» с поднятым капотом, парень в кожаной куртке озабоченно всматривался в движок и вытирал руки тряпкой. На лавочке сидели два крупных парня и мирно беседовали. Вышел офицер, которого мы поджидали, вмиг картинка взорвалась, из-под земли выскочила группа людей в камуфляже. Один прыгнул на капот и выбил лобовое стекло. Парни с лавочки выволокли меня из машины. Нас арестовали, поместили в КПЗ, предъявив обвинение в вымогательстве. Я находился отдельно от своих «подельников». Через сутки отпустили. Я уехал обратно, никто мне не препятствовал, дело замяли. Все остались на свободе. Нина перешла к зэку. Ей показалось это романтичным. Но я знал будущее. Рано или поздно зэк ей наскучит и ничем не удержит ее. Я желал лишь, чтобы он бросил ее прежде, чем она найдет нового героя. Я полагал, они стоили друг друга, но все-таки несовпаденье случилось. Зэк, как и я, не смог быстро забыть ее горячее тело, и она бывала им бита. Но потом судьба послала ему другую пассию, и он исчез из ее жизни. Я попереживал — не сильно. Луч света был, но до солнца не дошло».
