|
Срочный вызов.
| |
| Strannik | Дата: Среда, 07.04.2010, 12:03 | Сообщение # 1 |
 Мудрость сияния
Группа: Проверенные
Сообщений: 2597
Статус: Offline
| Срочный вызов.
«Рейс был ранний. Отъезд в аэропорт в четыре утра. Проснулся самостоятельно. За пять минут до того, как проснулся будильник. Накануне приказал себе встать в три. Для этого представил циферблат старинных часов, которые в детстве висели на кухне. Перевел стрелки на три и лег. Работало безотказно. Я встал, не разрешив себе сладкой мысли полежать пять минут до звонка. Главное — не думать. Главное — делать. Просто встать. Просто сесть в кровати, поставить ноги на пол, потом разогнуть их — и в душ. После душа и бритья зеркало добавило лицу жизни. Подошел к окну, глянул вниз — машина уже стояла. Водитель перестарался. Было только полчетвертого. Я оделся, взял чемодан. Спустился. Вышел. Темно, прохладно, градусов двенадцать тепла. В кабине горел свет: водитель читал. Я постучал по стеклу. Он вскинул голову, кивнул, указал на дверь. Я дернул ручку, дверь отъехала, я забрался внутрь. Тронулись. Улицы жидко освещены и пустынны. Машин мало. Я развалился в кресле и вытянул ноги. У микроавтобусов есть преимущества. Я закрыл глаза. Я знал, что произойдет. Последние полгода это бывает по выходным и в поездках. Вылезает из задворков, собирается по крупице, постепенно заполняет сознание проблема: уйти или остаться. Перспективы были. Но отношения с шефом портились. Он давил и взрывался по любому поводу. По старой дружбе я еще сохранял долю независимости, но, видимо, это продлится недолго. Но было и другое. Не в голове. Доходило до горла — и все. Липкое и одновременно мохнатое. Сперва думал — что-то с пищеводом. Потом понял — страх. Его не было, когда я работал, был занят, но стоило остановиться, и он просачивался. Иногда страх заглядывал перед сном. На мгновение. Это началось после того, как ушла жена. Вывезла свои вещи, когда я был на работе, потом позвонила, поставила перед фактом. В общем, это было логично. К этому шло. Мы отдалялись, и было очевидно, что когда-то нить порвется. Какая-то обида была, но вскоре ее смыло чувством странного облегчения. Детей не было, и все проще. Страх не был связан ни с женой, ни с ее уходом. Я не понимал, с чем он может быть связан. С перелетами? Я спросил себя, боюсь ли я летать? Поискал в себе. Нет, не боюсь. За окном — уносящийся город. Я перевел взгляд на часы. Минутная стрелка замерла. А улицы, фонари размазывались, вытягивались в светящиеся ленты. Стрелки стояли. Казалось, мы мчимся быстрее времени. Я опять стал думать о страхе. Сегодня он медлил. Я сидел в мягком кресле, было тепло, мало-помалу наехало дремотное оцепенение. И мысль протекла: я не боюсь ничего. Даже смерти. Тут я усмехнулся. Если я не боюсь смерти, то откуда же страх?
До Шереметьева добрались минут за двадцать. На табло против моего рейса — «ЭР Франс» — порхали два зеленых огонька. Регистрация. Я прошел таможню. Подвез чемодан к стойке регистрации. Впереди был только один человек. По виду малаец. За стойкой сидела женщина около 40 лет. На ней была короткая темно-синяя юбка и голубая рубашка с галстуком. Волосы выкрашены перьями. Миловидная. Я заметил: рубашка тесна в груди. Я улыбнулся первым. Она ответила. Добрые лучики разбежались под глазами. Она выдала мне посадочный талон. Пальцы соприкоснулись. Я двинулся в проход к границе. Появилась высокая, тонкая черноволосая девушка в форменной юбке и рубашке. Сверху китель. Едва ли совершеннолетняя — само собой проехало в голове — просто трепет какой-то. Девушка остановила: «Доброе утро. Приглашаем вас до вылета в салон первого класса». Объяснила, куда идти. Я смотрел ей в глаза, медлил. Лицо удивительное. Просто сгущенное очарование. Навстречу этому маршировала трезвая мысль: это не очарование. Это просто возраст.
Не ее, конечно, — твой. Чем старше становишься, тем | краше девчонки. Я воспротивился: а какой такой возраст? Всего-то тридцать пять. Нет, это не возраст, это -семейное положение — вот что это. Обретенная свобода. Брожение крови. Я разлил улыбку и уже собирался сказать: «У вас туг единственное место, где хорошо быть первоклассником». Проснулся цензор, хлопнул по тексту запретительной печатью — глупо. Я подчинился. «Спасибо», — сказал я. Пройдя через границу наверх, в салоне я испросил себе кофе и уселся в зеленое кожаное кресло. После двух глотков — дремота, щекотная неподвижность. Объявили посадку. Я проследовал в самолет. У входа встретил низкорослый стюард в черной форме с погончиками. Белая рубашка с галстуком. Галстук завязан маленьким узлом. Первым улыбнулся он. Рядом стояла стюардесса. На ней была темная юбка по колено, белая блузка в синюю продольную полоску. Воротничок под горло сиял, как вершина Эвереста. Короткие рукава с белыми отворотами. Короткие осветленные волосы, черные глаза. Яркая помада на тонких губах. Она уже улыбалась. Хлопнув тяжелыми ресницами, глянула в мой талон, нежно взяла под локоток и скоренько усадила в кресло. Еще одно невесомое прикосновение к плечу и испарение. Я встал, бросил атташе в отсек над головой, сел, откинулся на спинку. Пристегнул ремень. Через десять минут самолет залился ревом, затрясся, побежал куда-то со страшной скоростью. Меня вжало в сиденье. В груди растекалось тоскливое замирание. В голове стучало: может, еще не в этот раз? Страх? Страх. «Ты же не боишься летать?» — «Только на взлетах. И на посадках. В прочее время — не боюсь». Так будет и со страхом смерти — не боишься, пока старушка не глянет в твою сторону.
Через десяток минут самолет успокоился, перешел на спокойную, однообразную ноту. Раздалось щелканье ремней, разговоры, шум, все пришло в движение. Засновали стюардессы. Грудь сама собой облегченно вздохнула, я освободился от ремней. Мимо прошла девушка. Я видел ее со спины. Узкая спина. Мне нравились такие спины. Обтягивающая фиолетовая блузка. Короткая белая юбка. Глаз успел ухватить обнаженную по локоть руку. Загорелая молодая рука. Через секунду она скрылась. Я отвернулся к иллюминатору. Солнце не жалело дорогого осеннего золота. Когда я повернулся, девушка шла обратно. Сначала появилась рука, бронзовая, с веснушками, бархатом светлых волос. Потом я перекинул взгляд на лицо. Я дернулся. Сердце спутало очередность ударов. Это была моя одноклассница. «Лена! — я вскочил ей навстречу. — Ленка!» Лена посмотрела на меня удивленно. Улыбнулась, но я видел -~ это просто вежливая улыбка. Дернула плечами, не понимая. Прошла мимо, не останавливаясь. Я остался стоять, поворачиваясь к ней всем телом по мере того как она удалялась. Что это значит? Почему она не узнала меня? Или сделала вид, что не узнала? Что происходит?»
|
| |
| |
| Strannik | Дата: Среда, 07.04.2010, 12:04 | Сообщение # 2 |
|
Мудрость сияния
Группа: Проверенные
Сообщений: 2597
Статус: Offline
| Что это значит? — думал я. Я медленно опустился в кресло. — Я стал неузнаваем? Глупейшее положение. Или она не хочет меня видеть?! Почему? С какой стати? Мы дружили. Мы были влюблены друг в друга в восьмом классе. Не то! Я глядел в овал окна, взгляд мял тесто облаков. Может, это неспроста? Может, тут какая-то тайна? Но я оборвал себя. Какая тайна, ерунда. Бред! Просто ты не выспался. Потому и лезут всякие глупости. Впрочем, замечено, что первой в голову всегда приходит глупость. Даже когда выспишься. А истина проста — ты обознался. Это не она. И то, подумай крепче — сколько ей должно быть? Тридцать пять, как тебе. А этой девушке, прикинь, на вид лет двадцать пять. Я оппонировал самому себе: Это женщины: у них вид отдельно, возраст отдельно. При умелом обращении лицо вполне может отстать лет на десять от остального организма. Нет, ты обознался. Просто невероятно, ведь такой похожести не бывает? Значит, бывает. А вдруг это все-таки она? Я вылез из своего ряда и пошел назад, всматриваясь в лица. Издали увидел копну рыжеватых волос. Сердце забилось. Я подходил, с чего начать? Жизненный опыт установил, что лгать при знакомстве следует лишь в двух случаях: когда ты хочешь женщину и когда не хочешь ее. В прочих можно смело говорить правду. Вот и ее лицо. Поразительно! Как две капли воды. Близнец! Я остановился перед ней. В груди рос плотный шар воздуха. Она вскинула синие, как чернила, глаза. «Прошу прощения...» — начал я. Девушка остановила меня улыбкой и ответила на французском, что не понимает. Вот, значит, оно как. Я перешел на французский: «Извините, я принял вас за другую, с той мы вместе учились в школе. Просто одно лицо. Извините». Она приняла извинения: «Бывает». Но продолжать разговор не хотела и не скрывала этого. Все-таки они совсем другие. Но потом я увидел на безымянном пальце левой веснушчатой руки обручальное кольцо. И передумал: Не только они. Я тормозил секундную стрелку: «У вас нет родственников в России?» Услышав категоричное jamais — никогда, — я понял, что мое время истекло. Нуда что уж тут. Я кивнул и поплелся к своему месту. Я шел и думал: Ей не тридцать пять. На лице не было грима и этой коже было не более двадцати пяти. По крайней мере ясно, что это не Лена. Я был разочарован. Билась в сердце тоскливая нота — Бог весть откуда залетевший аккорд из финала «Лебединого озера».
В Орли я взял такси, и через сорок минут был в гостинице. Ополоснув лицо, пошел к шефу. «Привез?» — спросил он. Я дернул рукой с атташе — да. — «Держи при себе. Передадим вечером. Встречаемся в холле ровно в шесть. Не опоздай. Мне надо отъехать. До шести свободен. Развлекайся». Я вернулся в номер. Было около часу. Не раздеваясь, лег на кровать. Думал о девушке в самолете. Как получилось, что она так похожа на Лену? Удивительно. Чего только не бывает в природе. Лену я ни разу не видел после школы. Она исчезла, и никто не знал, где она. Мысли пугались. В комнату вошел человек и стал вынимать вещи из моего чемодана. «Эй, что вы делаете?» — я привстал на локте и проснулся. В комнате — никого. Я встал — было четыре часа. Ничего себе! Я залез под душ. Переоделся, спустился в холл. Навстречу, торопливо подпрыгивая, двигался шеф. Я повернул к нему. Остановился, открыл рот, чтобы исторгнуть банальность типа: ты уже вернулся, как уразумел, что это не шеф. Просто человек был на него сильно похож. Он пронесся мимо. Я остался стоять с раскрытым ртом. Ну и дела! Второй двойник за день! Ну надо же! Обалдеть! Невероятная какая-то ерунда! Я прошел сквозь вращающуюся дверь на улицу. Втянул ноздрями свежий воздух. Повернул направо и зашагал, рассеянно думая о странных двойниках, взвешивая происшедшее на мысленных весах. Вышел на круговую площадь. Зашел в бистро. Ко мне подошел официант. Высокий, узкий, с большой головой и по-французски криво посаженным длинным носом. Крепкая шевелюра. Очки. Он был опоясан длинным белым фартуком без верха. Я выразил желание перекусить. Он провел меня к месту. Я опустился на длинный кожаный диван с жестким плоским сиденьем и высокой спинкой. Передо мной оказались два ряда столиков и за ними огромное, от потолка до пола, окно. Не окно, прозрачная стена. Стена шла полукругом, и передо мной открывался панорамный вид на улицу. Тротуар огибал фасад бистро. Люди входили в поле зрения, появляясь глубоко справа или слева, и я мог видеть их сначала анфас, потом, двигаясь по длинной кривой вдоль стеклянной стены, они давали мне рассмотреть свой профиль, достигая середины пути, наконец, отодвигаясь дальше, поворачивали ко мне затылки, и я наблюдал тыл их ушных раковин и причесок.
Гарсон притащил мне огромных размеров меню в кожаном переплете. Я выбрал салат с ветчиной и сыром, бокал божоле и чашку кофе с молоком. Через пять минут передо мной стояла широченная тарелка с внушительной горой замысловато уложенной снеди. Я сделал пару хороших глотков рубиновой жидкости и принялся за еду. Было полшестого, когда я расправился с салатом. Я сделал знак гарсону. Тот принес кофе. Я попросил счет. Откинулся на спинку дивана. Вдруг голова моя повернулась направо. Из небытия в стеклянное поле обзора вошел человек, при виде которого у меня закипели внутренности. К волосам приблизился электрический заряд, и волосы напряглись и затрещали. Изумление и потрясение — вот что это было. Я привстал, не замечая, что лью кофе на скатерть.
Человек, которого я увидел сквозь стекло, был моим точным повторением. Как будто меня размножили на скульптурном ксероксе. Это был вылитый я.
Престранное ощущение наблюдать самого себя со стороны вживую, а не на экране домашнего видео. В этом ощущении есть пара сумасшедшинок: уж, действительно, не разделился ли ты надвое и где ты сам, где твое я, настоящее, подлинное. А вдруг — ты пустышка, а он и есть настоящий? И сейчас твое «я» выскочит и помчится вслед удаляющемуся двойнику. Боковые и для неустойчивой психики опасные мысли. Но моя психика устойчива. В иное время я скорее усмехнулся бы над этой шалостью природы. И процедил что-нибудь ироничное: а бедолага-то и не подозревает, что у него есть оригинал. Или выдал что-нибудь самоутверждающее типа: самое ценное природа делает в двух экземплярах, поскольку есть тут унижение. Это все равно что завалиться на вечеринку и столкнуться с человеком, одетым в такой же костюм и галстук. Но сейчас, когда человек, похожий на меня как две капли, перемещался перед моими глазами, у меня были другие мысли и чувства. Конечно, нервы слегка оголены: бессонная ночь, перелет, два странных двойника, два раза я попадал впросак. Я вдруг понял, что смутно все время чего-то ждал. Пожалуй, это возникло, когда я прошел через вращающиеся двери гостиницы.
|
| |
| |
| Strannik | Дата: Среда, 07.04.2010, 12:04 | Сообщение # 3 |
|
Мудрость сияния
Группа: Проверенные
Сообщений: 2597
Статус: Offline
| В тот самый момент, когда я, засунув руки в карманы и покачиваясь с пятки на носок, думал, где поесть. Третьего двойника — да еще такого — я не ждал никак. Он появился неожиданно и тем поразил. Он шел не спеша, по окружности. Я стоял, смотрел на него. Я поставил чашку на стол. Пробежал глазами к последней строке в счете, выхватил триста франков, бросил их сверху и парой больших шагов достиг выхода. Я оглянулся, поискал официанта, не нашел и покинул заведение.
Мой близнец находился от меня в пяти метрах. Я шел за ним. Он по-прежнему никуда не спешил. Он поворачивал в улочки, я поворачивал за ним. И думал: что теперь, что дальше? В момент выхода из бистро у меня была цель. Вернее, я думал, что она возникнет. Но цели не возникло. Я шел, ускоряясь, замедляясь или останавливаясь, как он, при этом созерцая «мои» уши, «мой» затылок. Человек не оглядывался, у него не было и тени подозрения. Кому может прийти в голову, что за ним следят? Мало-помалу я успокоился и принялся вопрошать: чего ради я играю в шпионов, зачем слежу за незнакомым человеком? Чего ищу? Что надеюсь узнать? Довольно, — говорил себе, — хватит, остановись. Все это бред и нелепость. Но магнит тянул меня. Вдруг я остановился и едва не расхохотался. А ну как я подойду к нему, открою рот, а он врежет: «Вы обознались, приятель, обознались». И пойдет, пожимая плечами. Смех распирал, я сдерживался, и от этого позыв становился нестерпимым. Я не сдержался, приглушенно хохотнул и прошептал: ладно, отпускаю, иди своей дорогой.
Я взглянул на часы, и смех застрял в горле: четверть седьмого. Черт! Шеф ждал меня уже пятнадцать минут. Если ждал. Я совершенно выломался из времени. Мне казалось, что не было шести. А оно вон как! Я завертел головой по сторонам. Где я? Где гостиница? Я остановил первого встречного. Тот затряс головой. Я бросился к черноволосой, крепенькой даме. Она объяснила, добавила — минут пятнадцать хода. Все было понятно, когда она говорила, но куда идти, я не представлял. Я зашарил глазом поверх голов и между телами в поисках такси. Ни одного. Нет, таксомоторы проезжали, но в них уже сидели люди. Я перешел на другую сторону, свернул в проулок, попал на широкую улицу. Но и там прошло минут десять, прежде чем передо мной затормозил «Мерседес» с фонарем «такси» на крыше. Я сел, назвал гостиницу. Было полседьмого, когда я прорвался через лопасти дверей в холл. Шефа не было. Я поднялся в номер. Стоял у окна и барабанил пальцами по стеклу. Было и неприятное чувство, и я дивился череде событий. Не мог уложить их в голове, выстроить логику, понять, для чего все это. Я был зол на себя — как я мог так попасться? Как я мог забыть о времени? Зазвонил телефон. Я знал, кто это. Шеф орал, как человек, которому наступили на ногу, а он полгода терпел. Я был уволен. «Оставь чемодан с образцами на ресепшене и убирайся», — рубанул он напоследок. Я так и сделал. Я вернулся в Москву. Нашел другую работу, И ни о чем не жалел. У меня не было больше проблемы. И липкий, мохнатый зверек перестал навещать меня. Я забывал о двойниках. Со временем я уверился, что это простая случайность. Бывает. Через два года раздался телефонный звонок. Приятель сообщил, что человека, которого шеф взял на мое место, нашли мертвым. «Его шлепнули», — сказал он. «А шеф?» — «Исчез. Скорее всего, смылся за бугор». Сердце похолодело. Вихрем ворвался в память Париж девяносто третьего. Не умом, не всем умом, не ясно и отчетливо, но потаенным фрагментом сознания, удаленно и глубоко я уловил, что за парадом двойников стоял какой-то страшный смысл. Будто сквозь дымку я понимал, что в руки свалился лишь осколок тайны. Я сел, сидел, думал, бился мыслью о ее ускользающие края, но так и не проник сквозь завесу. Почему двойники? Являются ли они звеньями одной цепи или это отдельные процессы? Как двойники связаны с событиями? Дивился я и тому, почему все это было развернуто передо мной в такой причудливой, экстравагантной манере. И была мысль, как электродом в мозг: это ж надо так подгадать — унестись в далекий город, попасть в строго определенное место в строго определенное время, чтобы бросить взгляд на своего двойника, может быть, единственного на земле. Это ж какие затраты нужны, какие усилия, какой расчет! И какая любезность!»
Линия Судьбы демонстрирует резкое смещение после пересечения с линией Головы (синий).
Смещение обставлено и другими признаками.
Сегодня нас интересует наклонно-поперечная линия (красный, зеленый), разделяющая линию Судьбы надвое.
Красная часть линии — участок, расположенный выше линии Головы (из него выходит новая ветвь линии Судьбы), — представляет сцепление обстоятельств, вынуждающих обладателя менять работу, деятельность, место жительства.
Другая часть поперечной (зеленый) продолжается в поле 1 — зоне Венеры, поле родственников, и является индикатором семейного кризиса, который обычно связан с уходом партнера.
В более общем значении эта часть линии есть влияние родственников на судьбу человека.
В нашем случае по некой иронии таким родственником оказался двойник владельца знака.
|
| |
| |
familiitomsk
|
